Философы медицины. Зачем российские патологоанатомы собирались в Челябинске и заменят ли их роботы?
14 Июня 2017
Фото: Владлена Шваб
Какой образ в большинстве случаев возникает при слове «патологоанатом»? Мрачный человек в белом халате, который в тишине секционного зала остается один на один с телами умерших. Сами специалисты этой области (которые, к слову сказать, не производят впечатления замкнутых и циничных интровертов) с улыбкой на это отвечают: стереотип такой, действительно, имеет место быть. Однако давно прошло то время, когда патологоанатомы занимались только вскрытием и исследованием умерших тел. Сегодня почти 90 % их работы — это прижизненная диагностика пациентов и проведение различных исследований.
-
Юлия Маркова: «Электронный полис позволит получить медпомощь в любой точке России в любое время»
-
«Костоправ» в 3D-формате. Челябинские ученые придумали, как вырастить кости с помощью высоких технологий
Патанатомия будущего
По словам главного внештатного специалиста по патологической анатомии Минздрава РФ Георгия Франка, который посетил Челябинск в связи с проведением на Южном Урале пятого съезда Российского общества патологоанатомов, многое изменилось с появлением новых исследовательских технологий — гибких эндоскопов, гастроскопов, лапароскопов, колоноскопов. Они без вскрытия позволяют раздобыть материал практически из любого участка и органа человеческого тела.
В профессиональном сообществе патологоанатомы называют свою специальность не иначе, как философия в медицине, объясняя это тем, что патологическая анатомия объединяет в себе и фундаментальные основы медицинской науки, и вопросы происхождения болезней, и диагностику, которая нужна для выработки плана лечения, определения прогноза течения болезни при выборе той или иной терапии.
— Практически все протоколы диагностики и лечения в клиниках предусматривают обязательное выполнение гистологического и морфологического исследований, — отвечает главный патологоанатом минздрава Челябинской области Глеб Сычугов на вопрос о том, может ли врач-клиницист поставить диагноз без участия патологоанатомов. — Поэтому, к примеру, врачам запрещается приступать к терапии любой опухоли, если не получено гистологическое подтверждение диагноза.
С каждым днем возможностей для исследований становится все больше. Возможно, не за горами время, когда исследовать человеческий материал будут роботы.
— Мы допускаем, что со временем какие‑то процессы могут быть заменены автоматами, — продолжает Георгий Франк. — Уже сегодня используется роботизированная техника. Исследовать материал — это не просто отщипнуть кусочек ткани или органа. Его надо определенным образом обработать, залить в парафин, сделать срезы размером в несколько микрон. Без современных технологий не обойтись. К примеру, сегодня активно развивается иммуногистохимия, которая позволяет нам выявлять и исследовать определенные белки, их составные части, антитела и получать информацию о патологических процессах в организме человека.
Цена жизни
На прошедшем в Челябинске съезде патологоанатомов обсуждались не только достижения в области диагностики.
— Патологическая анатомия сегодня финансируется по остаточному принципу, — признается президент Российского общества патологоанатомов, член-корреспондент РАН, научный руководитель НИИ морфологии человека Российской академии медицинских наук Лев Кактурский. — Любому главврачу выгоднее купить рентгеновский аппарат, чем секционный стол, и уж тем более дорогостоящую аппаратуру для проведения, скажем, биопсии, без которой невозможна точная диагностика, а значит, правильное лечение. Наша специальность дорогая, но жизнь человеческая еще дороже.
Еще один актуальный вопрос, который обсуждался в рамках съезда, — выведение патологоанатомической службы в самостоятельное учреждение — патологоанатомическое бюро (по аналогии с судебно-медицинским бюро). Это могло бы позволить патологоанатомам не зависеть от руководителей лечебных учреждений.
— Во всех цивилизованных странах пациента «просвечивают» от пяток до макушки — проводят компьютерную, позиционную, эмиссионную томографию, эхокардиографию и другие обследования, — продолжает Лев Владимирович. — Тем не менее процент расхождений между тем, от чего лечили пациента и результатами вскрытия, колеблется от 10 до 20 %. Сумасшедшие цифры! Это значит, что каждому десятому пациенту ставят неправильный диагноз и назначают неадекватную тактику лечения. Контрольную функцию в этом случае должны выполнять патологоанатомы. Но проблема в том, что патологоанатомическая служба находится в основном в подчинении у руководителей больниц. И это накладывает свои особенности на нашу работу.
Обсуждалась на съезде и проблема врачебных ошибок — неумышленных действий врача, которые приводят к заболеваниям или патологическим состояниям у пациента. Причины здесь могут быть разными: недостаток опыта у специалиста, нехватка лекарств в больнице или невозможность выполнить какие‑то диагностические мероприятия из-за тяжелого состояния пациента. И снова без патологоанатомов не обойтись: в этом случае их задача — выявлять дефекты оказания медицинской помощи.
По словам Льва Кактурского, в последние годы процент врачебных ошибок по всей стране ушел почти до нуля (хотя это и лукавая статистика). А вот в Челябинске и Екатеринбурге он стойко держится на уровне 8—10 %.
— И это хорошо, — заключил Лев Владимирович. — Это говорит о том, что южноуральские врачи строго подходят к этому вопросу и не отказываются проводить разбирательства по каждому вопросу, хотя они всегда болезненны для больницы.
По словам главного внештатного специалиста по патологической анатомии Минздрава РФ Георгия Франка, который посетил Челябинск в связи с проведением на Южном Урале пятого съезда Российского общества патологоанатомов, многое изменилось с появлением новых исследовательских технологий — гибких эндоскопов, гастроскопов, лапароскопов, колоноскопов. Они без вскрытия позволяют раздобыть материал практически из любого участка и органа человеческого тела.
В профессиональном сообществе патологоанатомы называют свою специальность не иначе, как философия в медицине, объясняя это тем, что патологическая анатомия объединяет в себе и фундаментальные основы медицинской науки, и вопросы происхождения болезней, и диагностику, которая нужна для выработки плана лечения, определения прогноза течения болезни при выборе той или иной терапии.
— Практически все протоколы диагностики и лечения в клиниках предусматривают обязательное выполнение гистологического и морфологического исследований, — отвечает главный патологоанатом минздрава Челябинской области Глеб Сычугов на вопрос о том, может ли врач-клиницист поставить диагноз без участия патологоанатомов. — Поэтому, к примеру, врачам запрещается приступать к терапии любой опухоли, если не получено гистологическое подтверждение диагноза.
С каждым днем возможностей для исследований становится все больше. Возможно, не за горами время, когда исследовать человеческий материал будут роботы.
— Мы допускаем, что со временем какие‑то процессы могут быть заменены автоматами, — продолжает Георгий Франк. — Уже сегодня используется роботизированная техника. Исследовать материал — это не просто отщипнуть кусочек ткани или органа. Его надо определенным образом обработать, залить в парафин, сделать срезы размером в несколько микрон. Без современных технологий не обойтись. К примеру, сегодня активно развивается иммуногистохимия, которая позволяет нам выявлять и исследовать определенные белки, их составные части, антитела и получать информацию о патологических процессах в организме человека.
Цена жизни
На прошедшем в Челябинске съезде патологоанатомов обсуждались не только достижения в области диагностики.
— Патологическая анатомия сегодня финансируется по остаточному принципу, — признается президент Российского общества патологоанатомов, член-корреспондент РАН, научный руководитель НИИ морфологии человека Российской академии медицинских наук Лев Кактурский. — Любому главврачу выгоднее купить рентгеновский аппарат, чем секционный стол, и уж тем более дорогостоящую аппаратуру для проведения, скажем, биопсии, без которой невозможна точная диагностика, а значит, правильное лечение. Наша специальность дорогая, но жизнь человеческая еще дороже.
Еще один актуальный вопрос, который обсуждался в рамках съезда, — выведение патологоанатомической службы в самостоятельное учреждение — патологоанатомическое бюро (по аналогии с судебно-медицинским бюро). Это могло бы позволить патологоанатомам не зависеть от руководителей лечебных учреждений.
— Во всех цивилизованных странах пациента «просвечивают» от пяток до макушки — проводят компьютерную, позиционную, эмиссионную томографию, эхокардиографию и другие обследования, — продолжает Лев Владимирович. — Тем не менее процент расхождений между тем, от чего лечили пациента и результатами вскрытия, колеблется от 10 до 20 %. Сумасшедшие цифры! Это значит, что каждому десятому пациенту ставят неправильный диагноз и назначают неадекватную тактику лечения. Контрольную функцию в этом случае должны выполнять патологоанатомы. Но проблема в том, что патологоанатомическая служба находится в основном в подчинении у руководителей больниц. И это накладывает свои особенности на нашу работу.
Обсуждалась на съезде и проблема врачебных ошибок — неумышленных действий врача, которые приводят к заболеваниям или патологическим состояниям у пациента. Причины здесь могут быть разными: недостаток опыта у специалиста, нехватка лекарств в больнице или невозможность выполнить какие‑то диагностические мероприятия из-за тяжелого состояния пациента. И снова без патологоанатомов не обойтись: в этом случае их задача — выявлять дефекты оказания медицинской помощи.
По словам Льва Кактурского, в последние годы процент врачебных ошибок по всей стране ушел почти до нуля (хотя это и лукавая статистика). А вот в Челябинске и Екатеринбурге он стойко держится на уровне 8—10 %.
— И это хорошо, — заключил Лев Владимирович. — Это говорит о том, что южноуральские врачи строго подходят к этому вопросу и не отказываются проводить разбирательства по каждому вопросу, хотя они всегда болезненны для больницы.
Поделиться
