Почему православные храмы под Челябинском до сих пор лежат в руинах

Здесь бы снимать «Сталкера»!

Позвал нас в поездку Юрий Латышев, руководитель инициативной группы «АрхиСтраж», а нашим гидом стал местный краевед Владимир Гирник. Мы взяли карту района и составили программу-минимум. Итак, восемь православных храмов. Из них в относительно хорошем состоянии сохранился лишь один, в Харино. Началось восстановление здания церкви в селе Алабуга. Остальные шесть зданий, имеющие статус памятников истории и культуры регионального значения, находятся в заброшенном и бесхозном состоянии. Их-то мы и должны увидеть.

Между обозначенными на карте пунктами — десятки километров отнюдь не шоссейных дорог.

За окном мелькали заброшенные поля, успевшие зарасти бурьяном. Газовых труб нет: зачем, если деревни умирают... В перелесках вдруг открываются следы недавнего пребывания здесь китайских «колхозов», некогда обещавших российским фермерам богатый круглогодичный урожай. В память об этом остались лишь уродливо раскрывшиеся китайские теплицы да и сами поля, погубленные обильным вскармливанием химическими удобрениями.



Первым пунктом на маршруте стало село Попово. На подъезде к нему обратили внимание на одно странное обстоятельство: полное безлюдье. Словно повымирали все. Просто жуткая зона какая-то. Здесь бы Тарковскому снимать своего «Сталкера»!

Проезжая первые околицы, еще надеялись, что хотя бы в центре села встретится кто-нибудь. Но развалившиеся стены домов и заросшие огороды встреч с живыми людьми не обещали. В сотне метров от храма, уткнувшись в пригорок, машина остановилась.



Нас снова охватила ужасающая тишина. Не слышно ни детского смеха, ни даже мычания коров. Лишь несколько уток уныло хлопали крыльями в обмелевшем, должно быть, некогда живописном пруду.

Село основано в 1834 году, а через 30 лет на пожертвования крестьян построили здесь кирпичный храм Митрофана Воронежского с алтарем и четырехъярусной колокольней. Звон помещался в третьем ярусе. Архитектура сельской церкви чрезвычайно скромна, особенно снаружи.

В 1935 году храм изрядно разрушили. Утрачен верх колокольни, бесследно потеряны главы над храмом, выломана часть алтарной стены. В советские годы церковь использовали под машинно-тракторную мастерскую…

В храме — конный двор

Мы достали карту и отправились дальше.

Помните знаменитую картину Саврасова «Грачи прилетели»? Она всегда вызывала у меня уныние и щемящую тоску. И вот еще что: в картине этой словно видится вся наша российская необустроенность.



Бог его знает, но почему-то во время всего путешествия по Красноармейскому району все встречавшие нас раненные, но еще не желавшие погибать храмы напоминали тот самый печальный хрестоматийный саврасовский пейзаж. Они словно венчали собой весь скорбно-трагический путь наметившейся когда-то в нашей отчизне духовной деградации.

Но своим мужеством и героической стойкостью храмы эти вызывали скорбь и… высочайшее уважение — к себе и к своим создателям.

Восемь храмов — и все разные!

Вот Богородицкая церковь в селе Беликуль. Она напоминает челябинскую Свято-Симеоновскую церковь. Интересно, что зодчим стал нижегородский мастер Иван Сараев, по проекту которого и была построена церковь в 1848 году. И у нее похожая судьба: последняя служба здесь прошла в 1936 году. С того времени здесь было зернохранилище. Та же участь постигла и Покровскую церковь в селе Кирды, где с 30-х годов в течение 70 лет размещались машинно-тракторная мастерская и конный двор.

Под сводами Монье

Церковь пророка Илии в самом центре села Сугояк видно издалека. По оценкам архитекторов, церковь эта — образец культового зодчества. Если быть точнее, это поздний классицизм с примесью черт русско-византийского стиля.

Пока присматривались к храму, к нам подошла пожилая женщина.



— Да, я местная. Зовут Елена Тазина. У моей бабушки, отцовой матери, 25 детей было! Все, кто выжил, верующие были. И в церковь эту тоже ходили. А при ней церковно-приходская школа была. Видите, в кустах сирени стены от нее остались! Добротные стены! А окна-то какие были! Словно ворота! Светло, просторно детям было! Что и говорить: умели люди строить!

В 1936 году закрыли церковь нашу, содрали иконы, порастаскали церковные драгоценности. Колокол уже в войну убрали — понадобился, выходит.

— А вы, значит, не живые храмы изучаете, а умершие? — заглянула она нам в глаза. — Но наш-то еще не умер!

И не глядите, что он такой. Может, не поверите, но многие женщины нашего села приходят сюда молиться даже сейчас, в полуразрушенный храм. Любят стоять под куполом. Я и сама хожу сюда, молюсь. И помогает! Особенно когда захвораешь. Видно, место здесь такое уж намоленное!



…Мы зашли в здание храма. Сверху на нас косо посматривали вороны, сидевшие на лучковых сводах. Наш краевед тут же заметил: своды Монье. В строительной практике России они начали применяться во второй половине XIX века. Так и есть: согласно документам, построена Ильинская церковь в 1868 году.

К нам подошел еще один житель села, представился:

— Дмитрий Пашнин, первый выборный глава местного сельского поселения.

Рядом с храмом, где мы сейчас стоим, уже после его закрытия была саманная сторожечка. В ней жила бабушка, которая как умела охраняла этот храм. Зайдешь, бывало, в храм и надолго застынешь, любуясь фресками! Потом пристроили гараж к храму, в котором ставили машины и трактор, и пошла вакханалия... Кроме гаража здесь разместились склад минеральных удобрений и овощехранилище.



А какая здесь акустика! Помню, ребята из культпросветучилища приезжали. И один из них исполнил прямо в храме арию мистера Икса! Так чуть ли не вся деревня слышала! И тогда я подумал: как же должно быть красиво здесь звучало, когда лет сто назад батюшка пел и целый хор певчих!

Белокаменное великолепие

Самый красивый храм во всем районе, пожалуй, в селе Нижнепетропавловском.

Построена была белокаменная Верхнеапостольская Петропавловская церковь в самом центре села в 1810-1826 годах на средства местных крестьян.



В середине 30-х годов прошлого века церковь потеряла свое великолепие. В колокольне разрушились перекрытия, утрачена кровля, повредились росписи сводов и стен. Рядом с храмом сохранились остатки часовни, куда помещали покойника после отпевания.

Несмотря на разрушения, храм и сегодня великолепен.

Бесстолпный двухъярусный четверик храма перекрыт сомкнутым сводом, в который выходят проемы люкарн. Именно они рождают эффектные снопы лучей. Потоки света льются и из восьмигранного барабана, увенчанного невысоким куполом с маленькой главкой.



Мы долго стояли и любовались, совершенно очарованные простотой и изяществом сельской архитектуры. И не заметили, как сзади подошла древняя бабушка:

— В старинное время нельзя было строить в деревне каменные дома, пока не построят церковь, — произнесла она. — А если кто дерзкий объявится и построит дом себе, того проклинали!

— А это что за дом рядом, бабушка? — указали мы на добротный пятистенок, крепко всаженный наискосок от церкви.

— А это поповский дом. Тоже на деньги прихожан строился. Здесь жил сам настоятель храма со своей семьей.
После этого она указала на провалившуюся яму с сохранившейся внутри кирпичной кладкой:

— Это их семейный склеп. Тут их бренные останки…



…Зайти в храм не удалось: все выходы забиты досками — защита от вездесущих коров, овец и гусей. Так постарался местный священник отец Евгений Новокрещенов со своими юными добровольцами. Но и через открытые окна можно было увидеть всю былую красоту храма, сохранившего решетки и мощную кладку в шесть кирпичей. На стенах еще отчетливо видна лепнина, богато украшенная резными орнаментами.

Смотревшая нам вслед бабушка тихо перекрестилась и так же тихо удалилась. А мы, совершенно подавленные, сели в машину и, понятное дело, заспорили о необходимости «срочно отреставрировать все восемь храмов».



— Легко вам говорить: отреставрировать, — рассуждал Владимир. — Да, у Росимущества установка: в стране не должно оставаться бесхозного имущества религиозного назначения. А тут арифметика проста: чтобы перевести хотя бы один храм в муниципальную собственность, потребуется 600 тысяч рублей. Именно такова стоимость охранных обязательств. Храмов у нас восемь. Вынь да положи 4 миллиона 800 тысяч рублей из бюджета района! Да только где их взять-то?



…Наша машина уезжала, оставляя позади себя последний храм без купола и звонницы. И в который раз вспоминались строки:

Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей! 

Дорогой ты наш Николай Рубцов! Нам тоже сегодня было очень и очень жаль! Без всякой метафоричности и поэзии.