Дух медведя и двухметровые щуки. Спецкор «ЮП» продолжает исследовать сибирские водоемы
21 Октября 2015
— Эх, хорошо! Ай, лепота! — слышалось из низенькой, обросшей мхом баньки, возле которой я сидел за сколоченным под навесом столом. — Давай жарь, жарь еще, да на каменку больше лей…
Продолжение
Родственник Крылова
Вот же неугомонные! И как только им это нравится? Хлещут, хлещут себя до изнеможения, а главное, жарища в этом крематории — хуже нет! Сразу сказка Ершова вспоминается про дурака, вареное молоко и кипяток, хотя, с другой стороны, дело это добровольное, и у каждого свой котел. Я вот с детства привык ко всяким холодным купаньям, а посему парильные приколы не для меня.
И вот первый день рыбалки минул, все рыбачки вениками себя полосуют, а я один сижу за столом и под звук мерно тарахтящего генератора чищу щучий улов. Над головой, отбрасывая причудливые тени, дрожит свет небольшой лампочки, еще выше шепчутся верхушки елей, а здесь, внизу, тихо, как на погосте, и только вопли из бани да из таежной гущи какой-то скрип. Да-а, вот и сбылась мечта идиота: полжизни хотел сюда попасть, и вот вам Север, пожалуйста, с вечнозеленой тайгой, полными рыбы озерами и настоящими медведями, по ночам шастающими под окном. Романтика!
— Ну, за рыбалку! — наконец упарившись и перебравшись в зимовье, под брусничную настойку вкушали мы полевой разносол.
— Главное, мужики, в тайге поджилками не трясти! — раскрасневшись, толстой шеей крутил Палыч, щепотью закладывая хрусткого капустяна в рот. — Медведь не йети, потеть не будете, замуж вас не возьмет! Кстати, сегодня на реке была не рыбалка — так, деткам игрушки. Завтра на «гольцы» пойдем, вот там настоящие щуки, одна голова что твое ведро!
— Слышь, Палыч, уж не с Крыловым ли ты родственник? — Валера на правах хозяйского друга совсем не стеснялся Палыча и время от времени норовил его подколоть. — Уж больно басни у вас с ним похожие! То щуки двухметровые, то осетры…
— Не-е, осетры на Оби, там другая рыбалка, — не учуяв подвоха, Палыч щедро по кругу обносил брусничный графин. — Да и время не то. Вот приедете летом, тогда и поговорим…
Жуть после сна
…Снилось мне, будто шел я по лесу и провалился в берлогу. Посреди берлоги стол стоит пузоногий, и три чашки с едой на нем. Зачерпнул я из большой чашки — там баланда с мослами коровьими, сунул ложку в среднюю тарелку — там тоже позавчерашний суп. А вот в маленькой красивой тарелочке — малина лесная с сахаром. И недолго думая тут я ее и съел. Захотелось спать на сытый желудок, разморило от долгих скитаний. Завалился я было в маленькую кроватку, а она возьми и развались на куски.
Прибоченился я тогда на кушетку, и на ней тоже как-то ни то ни се. А когда прилег на топчан огромный, натянув на себя одеяло шерстистое, сразу провалился в глубокий сон. Спи, спи, спи…
«У-у-р-р-р», — вдруг что-то страшно заурчало над ухом и давай таскать меня за плечо. Вмиг очухался я, и в комок сжалось сердце, пот холодный, и повсюду медвежий дух! «А-а-а-а!» — я задергал руками-ногами, вынырнул из-под медвежьей шубы и, свалившись с раскладушки, рухнул на остывший пол. Жуть!
Тут же в руку ткнулся влажный нос, и, прищурившись, я рассмотрел Белку, хозяйскую лайку, которую с вечера забыли выгнать во двор…
«Блин! — бешено стучало сердце. — Вот так думаешь помереть от старости в собственной койке, а сгинешь с инфарктом в обнимку в лесу от простой собаки, что решила с тобой поиграть»…
Вскоре за окошком предрассветное утро зачирикало какой-то лесной птахой, но в зимовье кроме меня вставать никто не желал.
— Эй, господа хорошие, подъем!— окончательно придя в себя, я подкинул в камин дрова.— Хорош храпеть, стекла из окон вываливаются!
Только через полчаса мне удалось растолкать всю храпящую банду, и еще через час, подхарчившись вчерашними деликатесами, мы наконец-то уселись в «тайга-арбу».
— Держите подгузники, парни! — переезжая пни и деревья, крутил баранку Палыч по светлеющему полесью. — Щас попрыгаем маненько, потом поплаваем чутка…
Речку, в которой вчера ловили щук, вездеход Палыча переплыл, будто амфибия, и, без особого труда взобравшись на противоположный крутой берег, тихой сапой попёхал дальше в тайгу. Классная машинка, еще бы летать могла…
Черное болото
Озеро, на берегу которого вскоре высадился наш десант, оказалось совсем не маленьким, носило название Черное (из-за коричневого цвета воды) и, по рассказам Палыча, имело внушительную глубину.
Понятно, что при таких данных плюс при отсутствии рыболовного прессинга щуки в этом болоте должны были вырастать с плезиозавра и на обед хватать все подряд, вплоть до птиц. По словам Палыча, в озере кроме щуки есть крупный окунь, плотва, а также некоторые виды лососевых, такие как форель, хариус и ленок (в озеро впадают и вытекают несколько небольших ручьев и речек, через которые мигрируют эти виды рыб). Но все же главная хозяйка таежного водоема — щука, причем размеров диковинных. Может, Палыч и привирал понемножечку, но клялся истово божками шаманскими, что у здешних рыбаков сам видел щуку метра под два!
— Ну что, все готовы? — Палыч захлопнул железную дверцу «Шрека» и в моторную лодку сунул свой карабин. — Далеко в озеро не заплывайте, сейчас вся рыба рядом с берегом, на небольшой глубине...
Вскоре на двух лодках (по двое) мы отошли от суши и, запустив моторы, направились в глубь залива, в сторону громоздящихся над водою скал. «Гольцы» — так называлось место в довольно большом и относительно мелководном заливе (до трех метров), где скалы, поросшие ягодником и мелкими елками, как огромные ступени уходили к озерному дну. По словам Палыча, именно в этих местах есть большие глубины (ямы) и банки, на которых в прошлом неведомые рыбы рвали у него прочные плетенки и перекусывали поводки. Один раз клюнувшая добыча полчаса таскала его железную лодку, но сколько бы он ни пытался поднять на поверхность монстра, так ему это и не удалось…
Бросив недалече от скалы якорь, достаем спиннинги и приманочные сундуки, в которых припасено всякого разного и на любой рыбий вкус. Глубина под лодкой около трех метров, вода темная — цвета цейлонской заварки, а посему блесну здесь нужно поярче, чтобы хорошенько ее было видать.
Покопавшись в ящике, достаю большой 15-сантиметровый никелированный «норич» и, прицепив его на мощную застежку, делаю первый заброс. Р-р-р-раз — взвилась в воздух 30-граммовая блестящая «бляха» и, пролетев над водой полста метров, о воду шлепнулась под самой скалой.
Он сказал: «Поехали!» и тряхнул орехами, то бишь быстро подобрал лесковую слабину и начал мотать… Вертим-крутим — воду мутим! Вскоре подтянутая блесна, никем не потревоженная, вынырнула у лодки, и, взяв несколько правее, я снова запустил ее в сторону скал. Бум — бумкнулась она недалеко от берега и, заглубившись ко дну, переваливаясь, не спеша пустилась в обратный путь. Щуки, ау! Вы где?!
— Есть! — вдруг дурным голосом взоорал и неожиданно слишком резво подскочил на корме Валерка, отчего лодка сильно качнулась, и я, махнув хлыстом, как дирижерской палкой, перекособенясь, чуть не вывалился за борт. — Подсачок готовь! Смотри, смотри, как упирается!
Взвизгивающий фрикцион и загнутый в колесо спин товарища заставили меня забыть про набор ласковых, которыми я хотел было наградить его обезьяньи прыжки. Вместо этого я загремел веслами, доставая наш большущий сачок. За его плетенку под водой действительно тянул кто-то немаленький, отчего наш 4-местный корабль медленно, но уверенно разворачивало то туда, то сюда… Интересно девки пляшут! Да кто же там офигевший такой?!
Окончание следует
Дневник рыболова 15–22 октября
Родственник Крылова
Вот же неугомонные! И как только им это нравится? Хлещут, хлещут себя до изнеможения, а главное, жарища в этом крематории — хуже нет! Сразу сказка Ершова вспоминается про дурака, вареное молоко и кипяток, хотя, с другой стороны, дело это добровольное, и у каждого свой котел. Я вот с детства привык ко всяким холодным купаньям, а посему парильные приколы не для меня.
И вот первый день рыбалки минул, все рыбачки вениками себя полосуют, а я один сижу за столом и под звук мерно тарахтящего генератора чищу щучий улов. Над головой, отбрасывая причудливые тени, дрожит свет небольшой лампочки, еще выше шепчутся верхушки елей, а здесь, внизу, тихо, как на погосте, и только вопли из бани да из таежной гущи какой-то скрип. Да-а, вот и сбылась мечта идиота: полжизни хотел сюда попасть, и вот вам Север, пожалуйста, с вечнозеленой тайгой, полными рыбы озерами и настоящими медведями, по ночам шастающими под окном. Романтика!
— Ну, за рыбалку! — наконец упарившись и перебравшись в зимовье, под брусничную настойку вкушали мы полевой разносол.
— Главное, мужики, в тайге поджилками не трясти! — раскрасневшись, толстой шеей крутил Палыч, щепотью закладывая хрусткого капустяна в рот. — Медведь не йети, потеть не будете, замуж вас не возьмет! Кстати, сегодня на реке была не рыбалка — так, деткам игрушки. Завтра на «гольцы» пойдем, вот там настоящие щуки, одна голова что твое ведро!
— Слышь, Палыч, уж не с Крыловым ли ты родственник? — Валера на правах хозяйского друга совсем не стеснялся Палыча и время от времени норовил его подколоть. — Уж больно басни у вас с ним похожие! То щуки двухметровые, то осетры…
— Не-е, осетры на Оби, там другая рыбалка, — не учуяв подвоха, Палыч щедро по кругу обносил брусничный графин. — Да и время не то. Вот приедете летом, тогда и поговорим…
Жуть после сна
…Снилось мне, будто шел я по лесу и провалился в берлогу. Посреди берлоги стол стоит пузоногий, и три чашки с едой на нем. Зачерпнул я из большой чашки — там баланда с мослами коровьими, сунул ложку в среднюю тарелку — там тоже позавчерашний суп. А вот в маленькой красивой тарелочке — малина лесная с сахаром. И недолго думая тут я ее и съел. Захотелось спать на сытый желудок, разморило от долгих скитаний. Завалился я было в маленькую кроватку, а она возьми и развались на куски.
Прибоченился я тогда на кушетку, и на ней тоже как-то ни то ни се. А когда прилег на топчан огромный, натянув на себя одеяло шерстистое, сразу провалился в глубокий сон. Спи, спи, спи…
«У-у-р-р-р», — вдруг что-то страшно заурчало над ухом и давай таскать меня за плечо. Вмиг очухался я, и в комок сжалось сердце, пот холодный, и повсюду медвежий дух! «А-а-а-а!» — я задергал руками-ногами, вынырнул из-под медвежьей шубы и, свалившись с раскладушки, рухнул на остывший пол. Жуть!
Тут же в руку ткнулся влажный нос, и, прищурившись, я рассмотрел Белку, хозяйскую лайку, которую с вечера забыли выгнать во двор…
«Блин! — бешено стучало сердце. — Вот так думаешь помереть от старости в собственной койке, а сгинешь с инфарктом в обнимку в лесу от простой собаки, что решила с тобой поиграть»…
Вскоре за окошком предрассветное утро зачирикало какой-то лесной птахой, но в зимовье кроме меня вставать никто не желал.
— Эй, господа хорошие, подъем!— окончательно придя в себя, я подкинул в камин дрова.— Хорош храпеть, стекла из окон вываливаются!
Только через полчаса мне удалось растолкать всю храпящую банду, и еще через час, подхарчившись вчерашними деликатесами, мы наконец-то уселись в «тайга-арбу».
— Держите подгузники, парни! — переезжая пни и деревья, крутил баранку Палыч по светлеющему полесью. — Щас попрыгаем маненько, потом поплаваем чутка…
Речку, в которой вчера ловили щук, вездеход Палыча переплыл, будто амфибия, и, без особого труда взобравшись на противоположный крутой берег, тихой сапой попёхал дальше в тайгу. Классная машинка, еще бы летать могла…
Черное болото
Озеро, на берегу которого вскоре высадился наш десант, оказалось совсем не маленьким, носило название Черное (из-за коричневого цвета воды) и, по рассказам Палыча, имело внушительную глубину.
Понятно, что при таких данных плюс при отсутствии рыболовного прессинга щуки в этом болоте должны были вырастать с плезиозавра и на обед хватать все подряд, вплоть до птиц. По словам Палыча, в озере кроме щуки есть крупный окунь, плотва, а также некоторые виды лососевых, такие как форель, хариус и ленок (в озеро впадают и вытекают несколько небольших ручьев и речек, через которые мигрируют эти виды рыб). Но все же главная хозяйка таежного водоема — щука, причем размеров диковинных. Может, Палыч и привирал понемножечку, но клялся истово божками шаманскими, что у здешних рыбаков сам видел щуку метра под два!
— Ну что, все готовы? — Палыч захлопнул железную дверцу «Шрека» и в моторную лодку сунул свой карабин. — Далеко в озеро не заплывайте, сейчас вся рыба рядом с берегом, на небольшой глубине...
Вскоре на двух лодках (по двое) мы отошли от суши и, запустив моторы, направились в глубь залива, в сторону громоздящихся над водою скал. «Гольцы» — так называлось место в довольно большом и относительно мелководном заливе (до трех метров), где скалы, поросшие ягодником и мелкими елками, как огромные ступени уходили к озерному дну. По словам Палыча, именно в этих местах есть большие глубины (ямы) и банки, на которых в прошлом неведомые рыбы рвали у него прочные плетенки и перекусывали поводки. Один раз клюнувшая добыча полчаса таскала его железную лодку, но сколько бы он ни пытался поднять на поверхность монстра, так ему это и не удалось…
Бросив недалече от скалы якорь, достаем спиннинги и приманочные сундуки, в которых припасено всякого разного и на любой рыбий вкус. Глубина под лодкой около трех метров, вода темная — цвета цейлонской заварки, а посему блесну здесь нужно поярче, чтобы хорошенько ее было видать.
Покопавшись в ящике, достаю большой 15-сантиметровый никелированный «норич» и, прицепив его на мощную застежку, делаю первый заброс. Р-р-р-раз — взвилась в воздух 30-граммовая блестящая «бляха» и, пролетев над водой полста метров, о воду шлепнулась под самой скалой.
Он сказал: «Поехали!» и тряхнул орехами, то бишь быстро подобрал лесковую слабину и начал мотать… Вертим-крутим — воду мутим! Вскоре подтянутая блесна, никем не потревоженная, вынырнула у лодки, и, взяв несколько правее, я снова запустил ее в сторону скал. Бум — бумкнулась она недалеко от берега и, заглубившись ко дну, переваливаясь, не спеша пустилась в обратный путь. Щуки, ау! Вы где?!
— Есть! — вдруг дурным голосом взоорал и неожиданно слишком резво подскочил на корме Валерка, отчего лодка сильно качнулась, и я, махнув хлыстом, как дирижерской палкой, перекособенясь, чуть не вывалился за борт. — Подсачок готовь! Смотри, смотри, как упирается!
Взвизгивающий фрикцион и загнутый в колесо спин товарища заставили меня забыть про набор ласковых, которыми я хотел было наградить его обезьяньи прыжки. Вместо этого я загремел веслами, доставая наш большущий сачок. За его плетенку под водой действительно тянул кто-то немаленький, отчего наш 4-местный корабль медленно, но уверенно разворачивало то туда, то сюда… Интересно девки пляшут! Да кто же там офигевший такой?!
Окончание следует
Дневник рыболова 15–22 октября
Что-то стало холодать, что-то рыбы не видать! Еще бы, с каждым днем погода становится отвратительнее, аппетит у рыбы соответствующий, и мы, рыбачки, все чаще возвращаемся с рыбалки в нулях. Межсезонье, называется!
15-16 октября — река Тобол, щука, окунь. Два дня спиннинговали в районе села Поддуровка (там же и ночевали), и рыба бастовала оба дня. Первый день ходили по Тоболу, и поклевок было — по пальцам пересчитать, на второй день на моторах зашли в речку Уй, но и там тоже из воды торчал… болт! В общем, давненько мы так не отнюхивали, за все время на троих поймано 5 мелких щук.
18 октября — озеро Треустан, окунь. Сначала на Курладах (ручей) наловили мормыша, затем заехали со стороны Ханжино и рыбачили в глубоких «елках» (2-й стан). Снасть — бортовая удочка (мормышка), насадка — мормыш, червь. Окунь (120–150 г) клевал до обеда, пока в качестве прикормки не закончились бокоплавы. Далее без мормыша ловилась одна мелюзга. Итог: 7 кг.
20 октября — Шершни, окунь. Рыбачили на бортовые удочки (малек) за плотиной со стороны лесопосадок, клевало плохо, и в основном мелкий судак. Пробовали и на коряжнике, и на старом русле, но история везде одна: на пару мелких судачков, которых тут же отпускали в «море», ловился один такой же окунишка, не более 200 г. Темноты ждать не стали, потому как промокли и замерзли, и на берегу были в пять часов. Итог: 2 кг окуня и один бонус — судачок 800 г.
Поделиться
