Написанная с юмором, показывающая внутренний мир ребенка, пьеса напоминает о том, как важно не терять связь с близкими и быть открытыми.
Режиссер Олег Хапов рассказал, как рождался спектакль, в чем секрет выдуманного динозавра и в каком виде Рекс появится перед зрителями.
Прописные истины
— В одном интервью Светлана Баженова говорила, что в ее пьесах часто возникает тема одиночества. Есть ли это в «Динозавре Рексе»?
— Отчасти да. Света — молодой человек, но чувствующий. Здесь, мне кажется, история о том, что если два одиночества встретятся и попробуют наладить связь друг с другом, они найдут повод и для общения, и для жизни. Семья, дети, родители — это безусловная, природная связь. Но в социуме мы даже ее умудряемся потерять. Я это понял, когда у меня появились дети. Я стал думать: как выстраивать с ними диалог? И понял, что проблема во мне: дети-то открыты, это мы, взрослые, перестали быть готовыми к диалогу.
— То есть этот текст — повод поговорить, открыться другому?
— Да. Он поднимает проблему самодостаточности. Я убежден, что самоуважение, любое «само-» не возникнет у ребенка без поддержки родителей. Если никто не верит в тебя, ты сам вряд ли взрастишь это в себе. Только вопреки. А хотелось бы, чтобы это происходило естественным образом. Как в обществе, где дети спокойно отрываются от родителей, зная, что всегда могут вернуться обратно и получить поддержку. У нас, мне кажется, это нарушено. Общество заточено на непонятные цели. Пока мы не научимся уважать себя, сами с собой разбираться, помогать себе, мы не научимся помогать другим. Не любишь себя — не любишь другого. Простите, что говорю прописные истины. Но не говорить про это тоже неправильно.
— Почему в качестве друга маленькая Ева придумала именно динозавра?
— Светлана интуитивно вышла на этот очень точный образ. Тут ей нужно отдать должное. В пьесе возникает проблема Маленького принца — вхождение ребенка во взрослую жизнь. История выстроена так, что Ева попадает под давление взрослой жизни: и куклу-то ей не покупают, и мама ее одну оставляет в детской комнате, потом вообще случается садик. Такие мощные удары по психике ребенка всегда стресс. Чтобы с этим справиться, девочке нужна внешняя помощь. И она ее себе придумывает в виде огромного динозавра.
— Одним из испытаний для Евы становится детский сад…
— Автор пьесы, конечно, утрировала этот образ, преувеличила его. У нее получился «детский… ад». Лично я с таким не сталкивался, потому что мои дети учились по методике Монтессори. У нас другая ситуация: они встают раньше нас, бегут одеваться, потому что хотят в садик. Но я же понимаю, что это уникальная история. У нас под окнами обычный детский сад. Я слышу эти командные голоса, вижу эти построения, игры, драки за лопаточку, наказания. Взрослый мир проецирует свой распорядок на детский, а там все по-другому. В итоге дети зашоренные, с малых лет ощущают себя в клетке.
Из чертогов разума
— Каким получается образ мамы?
— Мама — замученная жизнью, обескураженная уходом папы. Вероятно, до этого она не работала, а теперь приходится зарабатывать деньги, строить жизнь, карьеру. Ева не может быть с ней постоянно. Мама в этой истории не слышит себя, а потому и ребенка не понимает. Она занята тем, чтобы выжить. Но мы делаем счастливый финал: мама сможет остановиться и услышать дочь. Благодаря этому Ева станет сильнее и устроится в этом мире, по крайней мере в детском саду. У мамы тоже появится больше мудрости, возникнет связь, диалог с дочерью.
— Типично ли для современного общества то, что в пьесе нет отца?
— Да. И проблема даже не в отсутствии отца, а в отсутствии мужской энергии. Сейчас время женщин, и не потому что они сильные. Просто от мужчин все меньше исходит инициативы. Как живет большинство? Даже если нас что-то не устраивает, мы не протестуем. Для меня здесь вопрос не в отсутствии папы, а в расстановке сил. Но, возможно, это мои домыслы...
— К каким решениям вы пришли с художником спектакля Алексеем Вотяковым?
— Леша предложил использовать видеопроекцию. Ничего нового в этом нет, но мы хотели показать мир глазами девочки. Поэтому использовали детские рисунки. Пьеса начинается с размышлений Евы, которая рисует. Мы как бы видим, что происходит у нее в сознании. Спектакль получается похожим на репортаж из чертогов разума девочки.
Мы использовали принцип трансформации пространства. Динозавр у нас увеличивается. Он сначала выдуманный, потом нарисованный, затем оживший, огромный. В финале Рекс каким-то образом сжимается и поселяется в Еве. Чтобы имитировать походку динозавра, мы используем джамперы. Ребята их с радостью, как мне кажется, осваивают.
Декораций будет немного. Это очень лаконичная история. Шары, мячи разных размеров заменяют весь мир: магазины, улицы, деньги. Мы хотели показать, что это не про внешнюю мишуру, а про человека. Передо мной огромная задача — пробиться к настоящему восприятию зрителя. Потому что идут на сказку. А я хочу обратиться к нутру.
— Спектакль будут показывать перед Новым годом и в период новогодних праздников. Как это связано?
— Я рад, что Молодежный театр взял именно эту пьесу и пошел на эксперимент. Хочется, чтобы зритель в волшебное праздничное время увидел в этом спектакле что-то чудесное, подумал о том, что жизнь — это и есть чудо. К Новому году привязка условная: все происходит накануне этого праздника, в конце динозавр Рекс как бы превращается в елку.
Я делаю честный спектакль. Надеюсь, потом он войдет в репертуар. Это серьезная история о серьезных вещах, но в форме сказки. Мне хочется достучаться и до детей, и до взрослых. Это спектакль для семейного просмотра, который хорошо потом обсудить дома, за ужином, поделиться своими мыслями или спросить себя, почему не получается ими делиться.