Почему магнитогорца обвинили в покушении на убийство Сталина

Автор-составитель этих уникальных книг — магнитогорский историк Геннадий Васильев. Десять томов за десять лет, подготовленные и изданные одним человеком без какой-либо государственной поддержки, событие, согласитесь, неординарное…

Жертвы красного террора

— Свои книги вы посвящаете первостроителям Магнитки. Неужели репрессии коснулись их столь масштабно?

— Изучены материалы архивов, подняты десятки тысяч документов! И теперь уже нет смысла доказывать, кто строил Магнитку. И этих первых, кто не по своей воле прибыл в «телячьих» вагонах возводить гигант черной металлургии, и тех, кто добровольно оказался у горы Магнитной, ожидала одна и та же печальная 58-я статья Уголовного кодекса.

В десяти томах Книги памяти восстановлено 40 тысяч имен раскулаченных, осужденных, приговоренных и расстрелянных. Восстанавливаются поименные списки семей раскулаченных и выселенных на спецпоселение в Магнитогорск. Устанавливаются имена детей из раскулаченных семей, которым не суждено было выжить в тех условиях спецпоселения: они погибали, не прожив порою и нескольких месяцев.

Иногда следователи НКВД объединяли в одно уголовное дело сотни осужденных!

— Правда ли, что репрессии на юге области начались задолго до начала строительства Магнитки?

— Известно, что массовые репрессии начались не в 37-м, и даже не в 30-м году, а намного раньше. Документы свидетельствуют о том, что истоки массовых репрессий относятся еще к периоду Гражданской войны. И такие факты удалось установить в истории Кизильского района.

Новую власть не приняло не только казачество, но и огромная масса трудового крестьянства. Казачество и крестьянство объявили войну новой власти.

И чтобы удержаться у власти, большевики объявили «красный террор».

Из архивных источников мне поименно известны почти все, кто в начале 20-х годов на юге Челябинской области был приговорен к высшей мере наказания.

В начале 30-х годов сильные крестьянские хозяйства имели влияние на середняков и бедноту, они были экономически свободнее, чем все остальные. Политика коллективизации всех ставила в равные условия. Государству необходимо было внести раскол в единую и крепкую «деревенскую семью». Под предлогом защиты бедняков власть встала на их сторону, настроив против крепких хозяйств.

Три подписи — 300 жизней

— Вот передо мной дело: 22 ноября 1930 года девять глав крестьянских хозяйств арестованы за сопротивление созданию колхозов, — рассказывает Геннадий Васильев. — Все девять человек прошли Первую мировую и Гражданскую войны. Правда, не все были на стороне красных, это и стало поводом для ареста в 1937 году.

В итоге девять крестьянских хозяйств ликвидированы. Девять человек в возрасте от 32 до 50 лет вместе со своими семьями пошли по этапу. Всего по данному уголовному делу подверглись репрессиям 50 человек.

Вот еще одно дело. 5 июня 1936 года были арестованы трое жителей поселка Сыртинский: Иван Алешкин, Матвей Григорьев и Иван Самохин. Обвинение предъявлено стандартное: антисоветские разговоры, негативные высказывания по вопросам колхозного строительства и т.д.

Что этому предшествовало? 2 мая 1936 года Иван Алешкин в колхозной конторе засиделся за работой. Как член ОСОАВИАХИМа имел разрешение на ношение пистолета системы «коровин». По какой уж причине, можно только делать предположение, но он вдруг произвел выстрел в портрет Постышева, висевший на стене. Двое других упомянутых были рядом. Но, вероятно, был свидетелем кто-то еще. И этот кто-то и написал донос в соответствующие органы. Через месяц всех троих арестовали. Незначительность содеянного отразилась и на сроках наказания: шесть, три и два года лагерей соответственно. Но вот смогли ли они дожить до конца срока, неизвестно.

Мне удалось восстановить имена всех членов семей осужденных. Статус «жен и детей врагов народа» стали носить 14 человек. И жизнь для них с того момента стала невыносимой на многие десятилетия. Лишь в 90-х годах ХХ столетия, то есть через 60 лет, их доброе имя было восстановлено.

— К 1937 году репрессии усилились?

— Они ужесточились и стали масштабнее. В сентябре-декабре 1937 года по югу Челябинской области прошел шквал массовых арестов. В одно уголовное дело были объединены дела 401 человека. Среди арестованных были жители Верхнеуральского, Нагайбакского, Варненского, Агаповского, Колхозного (Уйского), Полтавского (Карталинского), Кочкарского (Пластовского), Кизильского и Брединского районов. Другие семьи проживали в Челябинске, но выходцами они были из сельской местности. Кроме того, были представлены жители Еткульского, Миасского, Чебаркульского, Аргаяшского, Катав-Ивановского, Сосновского и нескольких районов, которые в настоящее время отнесены к Курганской области.

Постановлением особой тройки УНКВД по Челябинской области приговорены к расстрелу 288 человек. Вот так: три подписи — и почти три сотни чьих-то жизней! Остальные 113 — к длительным тюремным срокам.

В десятый том включены имена более трехсот человек из числа расстрелянных и осужденных по этому делу членов их семей.

«Как ты хотел убить Сталина?»

— Вам известны случаи, когда допускались грубые нарушения советской законности?

— Таких случаев немало, иные из них поражают своей нелепостью. Предварительное следствие, как правило, заключалось в том, что арестованные под пытками подписывали заранее заготовленные стандартные протоколы допросов с вымышленными показаниями. С материалами дела обвиняемые не знакомились. Так, например, Сотников И.С. на допросе 24 ноября 1937 года признал себя виновным в том, что он в течение 1936-1937 годов якобы умышленно уничтожил 50 голов колхозных овец и лично заморозил более 1500 пудов (!) картофеля. Трудно представить такие масштабы вредительства…

Осужденный Важенин И.Д. по следственным документам значился кулаком, проверкой же установлено, что он являлся бедняком, и т.д.

Вот характерный для того времени случай. Терентий Абросимов не работал, находился на иждивении своих детей, трудившихся на производстве. Он же ухаживал за своими внуками.

В своей жалобе в НКВД СССР 3 марта 1940 года пишет: «…Следователь спрашивает: «В какой контрреволюционной группе состоишь и как собираешься убить Сталина?» Я от такого вопроса онемел, соображая, серьезно он спрашивает или что другое. Сказал ему, что вопроса опять не понял. Следователь опять повторил вопрос. Я категорически сказал, что это полный абсурд. Обманным путем и угрозами заставил подписать протокол допроса на трех листах, даже не дав прочитать. Очных ставок с заявителями не было. И следователь заявил мне, что следствие закончено. А решение тройки мне объявили в челябинской тюрьме 17 июня 1938 года».
Каким было это решение, догадаться нетрудно…

27-29 декабря 1937 года арестованы 15 жителей города Магнитогорска (их имена приводятся в десятом томе). 2 января 1938 года тройка УНКВД по Челябинской области признала всех виновными в антисоветской агитации и пропаганде, и все приговорены к расстрелу. Всех объединяет то, что прибыли они на строительство комбината и города добровольно. Проживали они не в спецпоселках, а в благоустроенных квартирах. Да и работали отнюдь не чернорабочими, среди них были мастера и бригадиры, связисты и диспетчеры, служащие и руководители среднего звена. Десять человек из пятнадцати были молодые люди в возрасте до сорока лет. 27 января 1938 года для них стало последним днем жизни. И в тот же день сразу 40 человек — жен и детей — остались вдовами и сиротами…