Мечтали о подвиге. Отправляясь в эвакуацию, они знали лишь номер своего вагона
30 Апреля 2020
Фото: Борис Каулин
Войну она встретила в десять лет. За несколько часов до прихода немцев их посадили в теплушки и отправили вглубь страны. И то драматичное путешествие, с бомбежками и картиной огненного крушения длилось полтора месяца…
-
Четыре года без сна. Как спасали земляков «зауралочки в белых халатах»
-
Реликвии Победы. Более 70 лет пролежала под Сталинградом стеклянная фляжка южноуральца
«Мы были тимуровцами»
У известного библиотекаря Челябинска Надежды Капитоновой биография непростая. Ее родители, выпускники знаменитой Академии коммунистического воспитания имени Крупской в Москве, в 1930-х годах, спасаясь от ареста, меняли место жительства.
После ареста отец, лишенный диплома и исключенный из партии, жил отдельно на Украине, где воевал в Гражданскую войну. Под арестом оказалась и мама. С бабушкой и сестренкой они ходили в тюрьму навещать ее. По счастью, ее выпустили. И в 1938 году родители вновь соединились, теперь уже в поселке при шахте Донбасса «Юнком» (шахта имени Юных коммунаров).
«Сегодня, наверное, трудно в это поверить, но когда на шахте разнеслась весть о том, что началась война, мы, дети, в отличие, конечно, от взрослых, очень обрадовались, — вспоминает Надежда Анатольевна. — К тому времени мы уже отлично знали повесть Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» и так же, как герои этой книги, мечтали совершать подвиги».
Находился поселок в двух километрах от Енакиева (тогда этот город назывался Орджоникидзе). В этом поселке Надя должна была в сентябре пойти в третий класс, а ее сестренка — в первый. Своей тимуровской командой они помогали взрослым рыть траншеи, где можно было прятаться во время бомбежек.
Жили в двухэтажном деревянном доме, где от рухляди очищали чердак, куда могли бы попасть зажигательные бомбы.
Школа на холме
Фронт между тем приближался, и участились налеты и тревоги. Раньше эти гудки будили шахтеров по утрам, теперь тревоги начались и днем, когда дети ходили в школу. В этот момент всех быстро спускали в подвал, который стал бомбоубежищем. Там было тесно, темно и душно.
А школа находилась на холме — большая, трехэтажная, весьма заметная. И только потом дошло до учителей: школа-то была прекрасной мишенью! Попади хотя бы одна бомба, и это будет одна большая братская могила. И школу закрыли.
Особенно по ночам было хорошо слышно, как гудят фашистские самолеты. Дети уже различали «голоса» наших и не наших самолетов. Однажды ночью чужие самолеты летели так долго, что казалось, им нет конца. Куда они летели? В Сталинград?
Вскоре дети увидели, что такое «фронт пришел». Прямо под их окном стояла пушка, а в их комнате жил командир батареи. Еще через несколько дней фронт ушел, и стало ясно, что вот-вот поселок будет оккупирован. Несколько дней они жили на нейтральной территории. Начался грабеж: из магазинов тащили все что можно было, наступило полное безвластие. В семье понимали, что им грозит: все вокруг знали, что родители были активистами, их бы выдали недоброжелатели, а потому к стенке их поставили бы первыми. Но в самую последнюю ночь накануне появления фашистов пришло спасение: их ждала теплушка.
«Сегодня не все знают, что такое теплушка, — рассказывает Надежда Анатольевна. — Еще в конце XIX века сделали такие вагоны для переброски войск и конницы. Рассчитаны они были на 8 лошадей или на 40 солдат. Как мы были благодарны тем, кто заранее побеспокоился о нас, эвакуированных. Потому что наши теплушки были с нарами в два яруса, покрытыми соломой. В центре железная печка-буржуйка, обложенная кирпичами. В дорогу нам выдали по буханке хлеба каждому, а возле печурки положили дрова и уголь, зная, что состав будет долго в пути. Потом я узнала, что уже утром в поселке хозяйничали фашисты».
Фото: портал «История России в фотографиях»
«Погибать — так вместе!»
Вагон был набит людьми. Ехали старики, женщины, дети. Был всего один мужчина — их папа, которого не могли взять в армию, потому что после ареста у него был «желтый билет». Обладателям таких билетов оружие доверять было нельзя…
И в таком вагоне они были в пути полтора месяца!
«На одной из бывших крупных станций наш состав встал возле какого-то поля, где осталась неубранная сахарная свекла, — рассказывает Надежда Анатольевна. — Было ясно, что она останется тут гнить. Наши мамы быстро сообразили, сбегали на поле, набрали этой свеклы. Не было хлеба, а порой и воды, но зато была спасительная свекла, которую мы пекли на печке и ели».
Однажды они попали под бомбежку. На станции Кисловка стояли рядом два состава: цистерны с горючим и их теплушечный состав. Вдоль железной дороги с их стороны лесополоса. Люди стояли у вагонов. Вдруг раздался гул чужого самолета над ними, а из него посыпалась череда черных точек. Ясно: это бомбы. Мама резко стала заталкивать детей в вагон: «Погибать — так вместе!» А народ кинулся в лесопосадку и в кукурузное поле. В вагоне они слышали грохот. То ли летчик не рассчитал, то ли ветер отнес бомбы, но они ушли не в цистерны (иначе был бы огромный пожар), а в лесопосадку и поле. Когда стихло, Надя хотела посмотреть, но увидела только, как вели человека с окровавленной рукой. Их вагону повезло: никто не погиб.
На одной из станций они уселись на какую-то трубу. Мама с ужасом посмотрела на них и тихо произнесла: «Девочки, встали и подошли ко мне…» Оказалось, что они сидели на фугасной бомбе.
И еще одно жуткое воспоминание. На большой станции Купянск накануне их приезда произошла катастрофа. Ночами на станциях не было сигнальных огней. На рельсах стояли эшелоны с эвакуированными. А на станцию на полном ходу влетел тяжелый эшелон с эвакуированным заводом и попал на те же рельсы, где стоял поезд с теплушками. Паровоз стоял, задрав «нос» и подмяв под себя несколько вагонов. Вся территория станции была черная. При ударе в вагонах начался пожар, горела и сама земля. Некоторые вагоны валялись на боку, какие-то стояли, но с выгоревшим нутром. Кругом были разбросаны детская обувка, игрушки… На вопрос, а где же люди, получили ответ, что взорвали в стороне динамитом землю и в образовавшуюся яму сложили всех погибших. Сколько уж там их было — неопознанных, неучтенных… Да и кто бы их успел записать, когда все сгорели вместе с документами.
Фото: портал vgudok.com
«Запомни номер вагона: 499350!»
А семья двинулась дальше. И чем дальше были от фронта, тем реже случались бомбежки. Но на станциях по-прежнему не видно было света. И лишь в Уфе, которая была далеко от фронта и там не было затемнения, дети увидели огни и относительно мирную жизнь.
Челябинск запомнился надолго. Мама попросила отца воды принести. К тому времени они уже месяц не мылись. Станция Челябинск уже тогда была большая, и поездов стояло множество, и за водой пришлось с ведрами под вагонами пробираться. Когда отец вернулся, поезда уже не было. А он без документов, без денег, плохо одетый… Что будет с ним? Плакали все втроем. Ведь они не знали, куда их везут. Точно знали лишь номер вагона, который мама заставила их выучить: 499350. Это был единственный их адрес, потому что дома у них не было.
Везли их, как оказалось, в Кузбасс (шахтеров к шахтерам). Но состав, постояв в Омске, вернулся на станцию Петропавловск (Казахстан). Здесь мама пошла в эвакопункт. В очереди за едой увидела отца. Это было настоящее чудо!
Он рассказал, что ему пришлось пережить. На восток можно было ехать любым поездом, даже без документов, но на запад шли только воинские эшелоны, и требовался пропуск. А у него не было ни-че-го! Но через восемь дней он все же вернулся, сумев сохранить даже чужие ведра...
Их конечным пунктом была Караганда, где отца тут же вызвали в военкомат и спросили, почему он не на фронте. В ответ он показал свой «желтый билет».
«Какой билет! — взорвались в военкомате. — Немцы под Москвой!»
И отца тут же мобилизовали.
Победа есть, а людей нет
«Только что прошел сериал «Зулейха открывает глаза», — продолжает рассказ Надежда Анатольевна. — Героям фильма в известном смысле повезло: их выселили на лесном берегу Ангары, там было из чего строить!
А мы оказались в поселке, построенном семьями раскулаченных. Под Карагандой нет лесов, и селились они на голой земле. И таких поселков было больше двадцати. Домики саманные, то есть выстроенные из глины, соломы и навоза. Окошечко в потолке: на случай, если снегом занесет низенькую дверь».
В школе вместе с ними учились ленинградские дети. Тетрадок не было вообще. Тетрадки шили из старых газет, линовали.
Основной пищей была затируха. Муку растирали ладонями, пока не образовывались катышки. Их-то и заваривали в воде. Не сказать что уж очень сытно, но жить можно. Правда, один раз она упала в обморок, когда они поехали в колхоз, а покормить-то их в дороге не успели.
Затем переехали ближе к Караганде, в поселок ЦЭС, где жили в бараке, который казался им раем: деревянные полы, настоящее окно, печка.
Мама работала бесконечно. Хорошо, что успела прихватить с собой швейную машинку — всех обшивала и одевала. Помогала и высланным чеченцам — нищим, полуодетым, не умевшим даже растопить углем печки. Многие из них умирали.
Вместе со сверстниками Надю возили в госпиталь, где они выступали перед ранеными. В школе педагоги были прекрасные — ссыльные, очень образованные.
В этом поселке они и встретили победу. В тот день их разбудил шум: плакали соседки. Многие из них получили похоронку, и после известия о победе им казалось, что уже поставлена точка: победа есть, а людей нет… Но плакали и от радости!
На праздничный митинг на месте старого базара собралось несколько тысяч человек, и Надя впервые увидела, как с самолета сбрасывают не бомбы, а листовки с поздравлениями с долгожданной победой.
У известного библиотекаря Челябинска Надежды Капитоновой биография непростая. Ее родители, выпускники знаменитой Академии коммунистического воспитания имени Крупской в Москве, в 1930-х годах, спасаясь от ареста, меняли место жительства.
После ареста отец, лишенный диплома и исключенный из партии, жил отдельно на Украине, где воевал в Гражданскую войну. Под арестом оказалась и мама. С бабушкой и сестренкой они ходили в тюрьму навещать ее. По счастью, ее выпустили. И в 1938 году родители вновь соединились, теперь уже в поселке при шахте Донбасса «Юнком» (шахта имени Юных коммунаров).
«Сегодня, наверное, трудно в это поверить, но когда на шахте разнеслась весть о том, что началась война, мы, дети, в отличие, конечно, от взрослых, очень обрадовались, — вспоминает Надежда Анатольевна. — К тому времени мы уже отлично знали повесть Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» и так же, как герои этой книги, мечтали совершать подвиги».
Находился поселок в двух километрах от Енакиева (тогда этот город назывался Орджоникидзе). В этом поселке Надя должна была в сентябре пойти в третий класс, а ее сестренка — в первый. Своей тимуровской командой они помогали взрослым рыть траншеи, где можно было прятаться во время бомбежек.
Жили в двухэтажном деревянном доме, где от рухляди очищали чердак, куда могли бы попасть зажигательные бомбы.
Школа на холме
Фронт между тем приближался, и участились налеты и тревоги. Раньше эти гудки будили шахтеров по утрам, теперь тревоги начались и днем, когда дети ходили в школу. В этот момент всех быстро спускали в подвал, который стал бомбоубежищем. Там было тесно, темно и душно.
А школа находилась на холме — большая, трехэтажная, весьма заметная. И только потом дошло до учителей: школа-то была прекрасной мишенью! Попади хотя бы одна бомба, и это будет одна большая братская могила. И школу закрыли.
Особенно по ночам было хорошо слышно, как гудят фашистские самолеты. Дети уже различали «голоса» наших и не наших самолетов. Однажды ночью чужие самолеты летели так долго, что казалось, им нет конца. Куда они летели? В Сталинград?
Вскоре дети увидели, что такое «фронт пришел». Прямо под их окном стояла пушка, а в их комнате жил командир батареи. Еще через несколько дней фронт ушел, и стало ясно, что вот-вот поселок будет оккупирован. Несколько дней они жили на нейтральной территории. Начался грабеж: из магазинов тащили все что можно было, наступило полное безвластие. В семье понимали, что им грозит: все вокруг знали, что родители были активистами, их бы выдали недоброжелатели, а потому к стенке их поставили бы первыми. Но в самую последнюю ночь накануне появления фашистов пришло спасение: их ждала теплушка.
«Сегодня не все знают, что такое теплушка, — рассказывает Надежда Анатольевна. — Еще в конце XIX века сделали такие вагоны для переброски войск и конницы. Рассчитаны они были на 8 лошадей или на 40 солдат. Как мы были благодарны тем, кто заранее побеспокоился о нас, эвакуированных. Потому что наши теплушки были с нарами в два яруса, покрытыми соломой. В центре железная печка-буржуйка, обложенная кирпичами. В дорогу нам выдали по буханке хлеба каждому, а возле печурки положили дрова и уголь, зная, что состав будет долго в пути. Потом я узнала, что уже утром в поселке хозяйничали фашисты».
Фото: портал «История России в фотографиях»
«Погибать — так вместе!»
Вагон был набит людьми. Ехали старики, женщины, дети. Был всего один мужчина — их папа, которого не могли взять в армию, потому что после ареста у него был «желтый билет». Обладателям таких билетов оружие доверять было нельзя…
И в таком вагоне они были в пути полтора месяца!
«На одной из бывших крупных станций наш состав встал возле какого-то поля, где осталась неубранная сахарная свекла, — рассказывает Надежда Анатольевна. — Было ясно, что она останется тут гнить. Наши мамы быстро сообразили, сбегали на поле, набрали этой свеклы. Не было хлеба, а порой и воды, но зато была спасительная свекла, которую мы пекли на печке и ели».
Однажды они попали под бомбежку. На станции Кисловка стояли рядом два состава: цистерны с горючим и их теплушечный состав. Вдоль железной дороги с их стороны лесополоса. Люди стояли у вагонов. Вдруг раздался гул чужого самолета над ними, а из него посыпалась череда черных точек. Ясно: это бомбы. Мама резко стала заталкивать детей в вагон: «Погибать — так вместе!» А народ кинулся в лесопосадку и в кукурузное поле. В вагоне они слышали грохот. То ли летчик не рассчитал, то ли ветер отнес бомбы, но они ушли не в цистерны (иначе был бы огромный пожар), а в лесопосадку и поле. Когда стихло, Надя хотела посмотреть, но увидела только, как вели человека с окровавленной рукой. Их вагону повезло: никто не погиб.
На одной из станций они уселись на какую-то трубу. Мама с ужасом посмотрела на них и тихо произнесла: «Девочки, встали и подошли ко мне…» Оказалось, что они сидели на фугасной бомбе.
И еще одно жуткое воспоминание. На большой станции Купянск накануне их приезда произошла катастрофа. Ночами на станциях не было сигнальных огней. На рельсах стояли эшелоны с эвакуированными. А на станцию на полном ходу влетел тяжелый эшелон с эвакуированным заводом и попал на те же рельсы, где стоял поезд с теплушками. Паровоз стоял, задрав «нос» и подмяв под себя несколько вагонов. Вся территория станции была черная. При ударе в вагонах начался пожар, горела и сама земля. Некоторые вагоны валялись на боку, какие-то стояли, но с выгоревшим нутром. Кругом были разбросаны детская обувка, игрушки… На вопрос, а где же люди, получили ответ, что взорвали в стороне динамитом землю и в образовавшуюся яму сложили всех погибших. Сколько уж там их было — неопознанных, неучтенных… Да и кто бы их успел записать, когда все сгорели вместе с документами.
Фото: портал vgudok.com
«Запомни номер вагона: 499350!»
А семья двинулась дальше. И чем дальше были от фронта, тем реже случались бомбежки. Но на станциях по-прежнему не видно было света. И лишь в Уфе, которая была далеко от фронта и там не было затемнения, дети увидели огни и относительно мирную жизнь.
Челябинск запомнился надолго. Мама попросила отца воды принести. К тому времени они уже месяц не мылись. Станция Челябинск уже тогда была большая, и поездов стояло множество, и за водой пришлось с ведрами под вагонами пробираться. Когда отец вернулся, поезда уже не было. А он без документов, без денег, плохо одетый… Что будет с ним? Плакали все втроем. Ведь они не знали, куда их везут. Точно знали лишь номер вагона, который мама заставила их выучить: 499350. Это был единственный их адрес, потому что дома у них не было.
Везли их, как оказалось, в Кузбасс (шахтеров к шахтерам). Но состав, постояв в Омске, вернулся на станцию Петропавловск (Казахстан). Здесь мама пошла в эвакопункт. В очереди за едой увидела отца. Это было настоящее чудо!
Он рассказал, что ему пришлось пережить. На восток можно было ехать любым поездом, даже без документов, но на запад шли только воинские эшелоны, и требовался пропуск. А у него не было ни-че-го! Но через восемь дней он все же вернулся, сумев сохранить даже чужие ведра...
Их конечным пунктом была Караганда, где отца тут же вызвали в военкомат и спросили, почему он не на фронте. В ответ он показал свой «желтый билет».
«Какой билет! — взорвались в военкомате. — Немцы под Москвой!»
И отца тут же мобилизовали.
Победа есть, а людей нет
«Только что прошел сериал «Зулейха открывает глаза», — продолжает рассказ Надежда Анатольевна. — Героям фильма в известном смысле повезло: их выселили на лесном берегу Ангары, там было из чего строить!
А мы оказались в поселке, построенном семьями раскулаченных. Под Карагандой нет лесов, и селились они на голой земле. И таких поселков было больше двадцати. Домики саманные, то есть выстроенные из глины, соломы и навоза. Окошечко в потолке: на случай, если снегом занесет низенькую дверь».
В школе вместе с ними учились ленинградские дети. Тетрадок не было вообще. Тетрадки шили из старых газет, линовали.
Основной пищей была затируха. Муку растирали ладонями, пока не образовывались катышки. Их-то и заваривали в воде. Не сказать что уж очень сытно, но жить можно. Правда, один раз она упала в обморок, когда они поехали в колхоз, а покормить-то их в дороге не успели.
Затем переехали ближе к Караганде, в поселок ЦЭС, где жили в бараке, который казался им раем: деревянные полы, настоящее окно, печка.
Мама работала бесконечно. Хорошо, что успела прихватить с собой швейную машинку — всех обшивала и одевала. Помогала и высланным чеченцам — нищим, полуодетым, не умевшим даже растопить углем печки. Многие из них умирали.
Вместе со сверстниками Надю возили в госпиталь, где они выступали перед ранеными. В школе педагоги были прекрасные — ссыльные, очень образованные.
В этом поселке они и встретили победу. В тот день их разбудил шум: плакали соседки. Многие из них получили похоронку, и после известия о победе им казалось, что уже поставлена точка: победа есть, а людей нет… Но плакали и от радости!
На праздничный митинг на месте старого базара собралось несколько тысяч человек, и Надя впервые увидела, как с самолета сбрасывают не бомбы, а листовки с поздравлениями с долгожданной победой.
Поделиться
