Операции в мини-доступе. Истории спасения от хирурга Аминова

Слоеная аорта, «абрикосы» и «форточки»

Послужной список доктора за последнее время можно легко отследить по публикациям. Что ни пациент, так уникальный случай. К нему едут как к самой последней надежде пациенты со всех уголков страны, зная, что он будет использовать даже самый крошечный шанс, чтобы помочь.

Анна Шляпникова, 49 лет, из Миасса полола на огороде морковку, когда почувствовала сильный удар внутри. Боль была внезапной и острой. Расслоение аорты произошло неожиданно. Хирургическая бригада Аминова почти 10 часов вела борьбу за жизнь пациентки.

«Расслоение аорты — многофакторная патология, которая чаще всего возникает на фоне гипертонических кризов, когда раз за разом происходит расслоение аорты, — отмечает Владислав Вадимович. — Бывают и врожденные аномалии, когда стенка аорты становится слабой, тонкой, склонной к повреждениям. Но суть одна: ударная волна крови в результате сокращений сердца заходит между слоями стенок сосуда, истончает их и в любой момент может лопнуть».

Так и случилось с Юлией Табиевой, 29 лет, из Магнитогорска. Редко встречающаяся врожденная патология соединительной ткани стенки аорты стоила жизни Юлиному отцу в молодом возрасте и едва не лишила двух годовалых малышей мамы. Сразу после родов Юлия заметила, что лежа на спине ей тяжело дышать. После проведения КТ в грудной клетке обнаружилась огромная аневризма мешковидной формы. Сложность была в том, что она вплотную приросла к задней поверхности грудины, сдавливала окружающие структуры: пищевод, трахею, сердце и в любой момент могла лопнуть. «Поэтому мы заранее включили аппарат искусственного кровообращения через периферические сосуды, начали кровообращение и затем процесс охлаждения, чтобы разгрузить сердце и снизить давление в сосудах, — отмечает Аминов. — Операция длилась больше семи часов и прошла удачно. Мы удалили аневризму, все тромбы, которыми она была забита, заменили весь оставшийся участок аорты на протез».

Аорта — самый главный и самый крупный непарный артериальный сосуд большого круга кровообращения. Как только расслоение аорты прорывает все три слоя, происходит стремительная и массивная кровопотеря. Более чем в 95% случаев это приводит к смерти, даже если вовремя начато правильно лечение. В Челябинском федеральном кардиоцентре, одном из немногих в стране, стало активно развиваться хирургическое лечение пациентов с расслаивающей аневризмой аорты, в т.ч. в остром периоде. За это востребованное направление и освоение квот по так называемому третьему разделу ВМП и отвечает Аминов.

Бывают в его практике и другие, довольно экзотические истории. Жительнице Челябинска Светлане Трапезниковой, 67 лет, в течение пяти часов пришлось удалять новообразование размером с абрикос. Миксома располагалась прямо в сердце и грозила неминуемой бедой. «Чаще всего такие новообразования располагаются в левом предсердии и прикрепляются к межпредсердной перегородке. Удалять их нужно как можно раньше, поскольку существует риск, что с поверхности опухоли оторвется осевший сгусток крови (тромб) и вместе с кровотоком вызовет закупорку сосудов, эмболию или инсульт», — поясняет врач.



«Краснодарский» пациент в хроники СМИ не попал, но свой визит в Челябинск он запомнил надолго. Владимир Машков, 61 год, житель города Орска Оренбургской области, гостил в Краснодарском крае и перенес там обширный инфаркт. При госпитализации в местной больнице выяснилось, что правая артерия гиперплазирована и практически не участвует в кровотоке. А левая поражена на 98%, и местные врачи не рискнули делать операцию. Жизнь человека висела в буквальном смысле на волоске. Скачок давления, стресс, которые вызывают спазм сосуда, и гибель была бы неизбежна. И тогда Машков написал в ФЦССХ, в Челябинск — Аминову.

«Когда смотрели коронарографию, то картина была удручающая: идет ствол левой коронарной артерии, и практически в самом начале образуется промежуток как разрыв, а потом уже идет дальше, — вспоминает Владислав Аминов. — В таких случаях всегда думаешь, действительно ли нельзя помочь: ничего не сделать или все-таки рискнуть и попытаться сделать хоть что-то, не обрекая человека на неизвестность. Сложный выбор».

На свой страх и риск Владимир Алексеевич приехал из Краснодара в Челябинск вместе с женой. Хирурги выполнили аортокоронарное шунтирование, изменив алгоритм действий: сначала вскрыли перикард, чтобы в случае остановки сердца иметь к нему прямой доступ и подключить аппарат искусственного кровообращения, а потом уже взялись за выделение шунтов и остальные этапы операции. В первые же часы после вмешательства на щеках у пациента появился розовый румянец, а через месяц он благополучно вернулся домой.

Одно из интересных и сложных направлений, которые осваивает Владислав Аминов, — операции через мини-доступ. В 82 года у жительницы Миасса Любови Коваленко врожденный порок сердца способствовал развитию приобретенного порока, что усугублялось еще и фибрилляцией предсердий. Пациентке была выполнена открытая операция протезирования аортального клапана и протезирования восходящего отдела аорты через мини-доступ всего в 7 сантиметров против обычных 15-17. Это наилучший вариант, когда при небольшом разрезе сохраняется каркасность грудной клетки, меньше травма мягких тканей и нагрузка на весь организм в целом. Конечно, через «форточку» подобраться к сердцу намного сложнее и не так удобно, требуется особое мастерство хирурга. «Наша задача — помочь пациенту, и мы делаем для этого все возможное», — добавляет Владислав Вадимович.



Между генетикой и физикой

Врач с большой буквы, активно практикующий сердечно-сосудистый хирург, Владислав Аминов еще и успешный ученый, кандидат медицинских наук, участник всероссийских и международных конференций и конгрессов, автор многочисленных научных публикаций. Кроме того, что ежегодно он успешно выполняет более 250 сложных реконструктивных вмешательств на клапанах сердца, корне и дуге аорты, он еще успевает вести исследовательскую работу. Только за последние три года он принял участие с докладами в 15 мероприятиях как всероссийского, так и международного масштаба, опубликовал более 10 статей в профильных медицинских журналах. В июле он отмечает свой 45-й день рождения и признается: а ведь хирургом совсем и не собирался быть!

— Владислав Вадимович, как же так получилось, что вы все-таки выбрали медицину, если и не мечтали быть врачом?

— Сначала я мечтал быть физиком-атомщиком. Потом увлекся биологией, хотел стать ученым-генетиком. Будучи школьником, занимался в научном обществе учащихся микробиологией. Там мы вскрывали голубей, анализировали, занимали призовые места со своими работами. За успехи меня даже как-то наградили путевкой в «Орленок» от Челябинской области. Ближе к окончанию школы, когда надо было определяться, мой руководитель, к.б.н. Юрий Геннадьевич Ламехов посоветовал поступать в медицинский. На семейном совете так и решили, что пойду в медицину, а если потом захочу, то смогу перейти и в научную сферу. И тогда я был уверен, что буду кем угодно, только не хирургом. Мне казалось, что это какая-то нехорошая специальность. Я смотрел всякие-разные картинки с пилами, стамесками, долотом, и мне казалось, так ужасно всем этим пользоваться. На третьем курсе, когда мы начали изучать общую хирургию, мне стала она нравиться. Если в других специальностях каждый день — это рутина, одно и то же: таблетки, симптомы, какие-то действия, то в хирургии каждый день происходит что-то новое. И, самое главное, сразу помогаешь пациенту, иногда даже радикально, раз и навсегда.

— В хирургии, мне кажется, степень риска и ответственности самая высокая. Как вы справляетесь с такой нагрузкой?

— Обычная мужская работа, ничего в этом запредельного нет. Больше приписывают пафоса. Бывают длительные операции не только в кардиохирургии (реконструктивная хирургия на лице, например, там операция может и 8-12 часов длиться).



— Какая самая длинная операция была у вас?

— Сутки длилась.

— А почему? Что это была за операция?

— Пришлось исправлять чужие ошибки. Выполнили пациенту операцию Бенталла-Де Боно (протезирование аортального клапана и восходящего отдела аорты клапаносодержащим кондуитом) и пришили три шунта. Все прошло удачно. Через шесть месяцев он снова к нам поступил с несостоятельностью протеза из-за отмены или снижения дозировки (точно не помню) важного препарата. Клапан затромбировался, и его нужно было менять. После любой операции образуются спайки: сначала развивается воспалительный процесс, а потом все срастается и формируется в конгломерат. Со временем спайки постепенно рассасываются, а тут прошло всего полгода. К тому же, исходная операция была большой и сложной. Чтобы подойти к сердцу и снова заменить клапан на новый, нужно было заново выделить сосуды. Это было тоже очень сложно сделать, закончили поздно, была ночь. И в одном месте образовался своеобразный колодец между легочным стволом и сосудистым протезом, в нем сохранялось небольшое кровотечение: видимо, был поврежден небольшой сосуд, но подойти к нему не представлялось возможным. Было уже шесть часов утра, мы забили это место салфетками, оставили и выехали в реанимацию. Потом на следующий день вернулись, проверили — кровотечение прекратилось, зашили рану. Пациент жив-здоров, потом приезжал к нам.

— Что вдохновляет после таких сложных случаев, позволяет оставаться в профессии?

— Вдохновляет, что пациенты выписываются домой.



— А благодарность пациентов важна для вас?

— Ну это не так часто бывает, и главное все-таки — чтобы пациенты были здоровы. И вообще, мне кажется, хорошо выполненная работа — когда пациент забывает про своего врача. Значит у него все хорошо, и мы ему больше не нужны! Мы же работаем не за благодарность.

— А за что?

— Ну это же наша миссия. Каждый человек должен определить, найти свою миссию и в ее рамках делать все, чтобы она состоялась. Просто живем и делаем свою работу.

— Научная работа — помеха или помощь?

— Без нее было бы скучно жить, и все превратилось бы в рутину. Это первое. А второе: постоянно что-то читать, искать статьи по своей теме, изучать опыт коллег, смотреть, анализировать, расти самому, не останавливаться, мне кажется, это тоже важно.



— Будет ли продолжение и создание медицинской династии?

— Я всегда считал, что задача родителя помочь ребенку найти себя на его собственном пути, а не навязывать свой. Если бы сын выбрал медицину, то я готов был помогать ему, но он предпочел другое направление. Специальность «кардиохирургия» очень тяжелая, поэтому ее нужно любить по-настоящему, чтобы оставаться активным и продуктивным в ней.

— Что бы вы пожелали своим пациентам?

— Здоровья.

— А себе?

— Здоровья. Будет здоровье — будет и все остальное.