Старшина, которого забыли. В Мякотинской волости в XVIII веке шла борьба между старыми и новыми башкирами
9 Июня 2015
В одном из прошлых номеров мы начали рассказывать об истории одного из башкирских племен, которое по одним из источников называлось мекатин.
-
Мякотинская волость. Башкиры зарабатывали на озерах, а расплачивались куницами
-
Имя для сословия. Как калмыков отправили в состав башкирского народа
Сегодня мы продолжаем вскрывать мгновения жития этого племени на территории нынешней Челябинской области.
Из старой знати
В 1730-х годах старшиной Мякотинской волости был Янгильда Супхангулов (по другим документам Самангулов) сын Бигишев. Жил он в деревне Иртяшской (Редяшской), которая иначе называлась Янгильдина. Деревня эта показана на карте, снятой в 1741 году Федором Санниковым, искавшим в окрестностях Иртяша различные полезные ископаемые. Располагалась деревня на перешейке между озерами Нанога и Иртяш. На этой же карте показана дорога, идущая вдоль западного берега озера Нанога. Подпись гласит: «Дорога большая, которою башкирцы ездят в Уральские горы кочевать». В действительности это была часть большого старинного пути, который русские называли Старой Казанской дорогой.
Янгильда Супхангулов (Самангулов) Бигишев личность довольно интересная, хотя и «противоречивая», как зачастую говорят в таких случаях. Он во время башкирского восстания 1705–1709 годов уехал в низовья Исети, в Сингульские юрты, где прожил, очевидно, довольно долго. Сам он в 1734 году писал, что в Сингульские юрты уехал лет тридцать назад. При этом обвинял своих соплеменников Сююргула Терегулова и Суюндука (другой вариант написания — Сунчука) Чурукаева в том, что они в его отсутствие припустили на землю Мякотинской волости сартов.
О сартах я писал раньше, они были формально припущены мякотинцами в 1715 году, то есть договор с ними был составлен в этот год. В действительности имя Янгильды среди тех, кто подписывал договор о припуске, отсутствует. Следовательно, в это время Янгильда все еще жил в Сингульских юртах. Возможно, он вернулся в Мякотинскую волость только в конце 1720-х годов. А когда приехал домой, то обнаружил, что без него многое изменилось
Янгильда был наследственным владельцем части земли Мякотинской волости (а возможно, и всей волости). Так, он в прошениях в Главное правление заводов писал, что «в Уфинском де уезде в башкирской степи имеет он у себя деда и отца своего Бигишева старинную вотчину в Мякотинской волости, в деревне Редяшевой. А в той де ево вотчине имеетца владений ево озера: Илтяш, Кызылташ, Сунгуль и другие озера». Бигиш Елдаев, упомянутый в документе, был прадедом Янгильды. Очевидно, Янгильда Супхангулович Бигишев вместе с братом Кутлумбетем был представителем старой знати и еще пытался распоряжаться землями волости по своему усмотрению. В прошениях он четко прописывает, что является вотчинником, а прочие башкиры, которые пытаются оспорить его права, вотчинниками не являются.
Вотчинная земля — земля, принадлежавшая жителям одной волости на правах наследственного владения. Формально владение землей в пределах волости было коллективным. Иначе говоря, волость представляла собой территорию, принадлежащую одному роду (племени), и этот род распоряжался этой землей коллективно. Это относилось ко всем башкирским волостям. Но реальность была разнообразна. Пример Янгильды Бигишева лишь один из многих. Уже в XVIII веке в указах российского правительства регулярно прописывалось, что любые действия с вотчинной землей могут производиться только с общего согласия всех вотчинников. К примеру, припустить на свою землю других людей они могут только в том случае, если с этим согласны все вотчинники. Но еще в первой трети XVIII века довольно часто вопрос о припуске решался одним-двумя вотчинниками единолично.
Кто такие, кто таков?
Так что Янгильда Бигишев пытался отстаивать свое право на единоличное распоряжение землями Мякотинской волости. Но это было уже почти нереально: пока он отсутствовал, ситуация весьма существенно изменилась, и выдвинулись новые лидеры. В первую очередь надо назвать уже упоминавшихся Сююргула Терегулова и Суюндука Чурюкаева.
С ними тоже ситуация непростая. Их предки в XVII веке ушли за Уральский хребет и поселились на реке Деме на Ногайской дороге. А в конце XVII века отцы Сююргула и Суюндука вернулись в Мякотинскую волость и били челом на царское имя, что они здешние вотчинники, на что им была выдана царская грамота. Но еще в начале 1730-х годов часть старожилов-мякотинцев заявляли, что у этих людей никаких вотчинных прав в Мякотинской волости нет и они были припущены на время отцом Янгильды Супхангулом Уразгильдиным.
Как бы то ни было, Сююргул и Суюндук начали активно участвовать в делах волости. В записи о припуске сартов в Мякотинскую волость, составленной в 1715 году, имя Севергула (Сююргула) Терегулова идет вторым. Деревня Севергулова (Сююргулова) стояла на озере Алабуга. К началу 1730-х годов сложилась, видимо, своеобразная ситуация: Янгильда Бигишев формально оставался старшиной Мякотинской волости, но авторитет имел большей частью у старшего поколения, которое хорошо знало его отца и помнило о его наследственных правах. Более молодые такого пиетета к Янгильде не испытывали. Часть населения волости ориентировалась на Сююргула Терегулова и Суюндука Чурюкаева, которые добились авторитета в тот, довольно длительный, период, когда Янгильда отсутствовал. Права Бигишева они воспринимали, похоже, довольно скептически. К тому же не могло не сказаться его долгое отсутствие. Причем сказаться не только внутри Мякотинской волости, но и во взаимоотношениях с внешним миром.
К примеру, в 1732 году Янгильда Бигишев жаловался в Екатеринбург, что его вотчинные озера русские крестьяне берут в кортом (аренду), а ему денег не платят. Когда начали опрашивать этих крестьян, то выяснилось, что «деревни Редяшевой вотченником Канакаю Икбетеву, Анкару Сундукову, Ямангулу Кужелеву, Юнаю Шихмараеву, Емею Инбетеву с товарыщи, с рыбной ловли с озера Сунгуля да из Нанаги выпадного глубокого истока, с прошлого 1723 по 1732 год из оброку рыбу ловили, а оброку платили оным вотченникам с показанного озера Сунгуля в год по тритцети и по сороку рублев, а с ыстоку Глубокого Нанагайского по три рубли в год… а челобитчик де башкирец Янгильда Самангулов вотченник ли был или не вотченник не знают». Другие крестьяне указывали, что они арендуют озера с 1712 года, но точно так же не знали, кто такой Янгильда.
Иначе говоря, Янгильда Супхангулович Бигишев, вернувшись домой из Сингульских юртов, оказался в сложном положении: значительная часть вотчинников Мякотинской волости его не знала, его не знали и русские крестьяне, арендовавшие озера на территории его волости. Похоже, что его старшинство было в значительной степени номинальным. Но, тем не менее, он оставался старшиной еще довольно долго, хотя роль Сююргула Терегулова и Суюндука Чурюкаева в жизни Мякотинской волости была достаточно велика. Благодаря этому противостоянию Янгильды Бигишева и части вотчинников сохранились документы, которые позволяют чуть-чуть подробнее узнать о ситуации 1730-х годов.
Продолжение следует
Из старой знати
В 1730-х годах старшиной Мякотинской волости был Янгильда Супхангулов (по другим документам Самангулов) сын Бигишев. Жил он в деревне Иртяшской (Редяшской), которая иначе называлась Янгильдина. Деревня эта показана на карте, снятой в 1741 году Федором Санниковым, искавшим в окрестностях Иртяша различные полезные ископаемые. Располагалась деревня на перешейке между озерами Нанога и Иртяш. На этой же карте показана дорога, идущая вдоль западного берега озера Нанога. Подпись гласит: «Дорога большая, которою башкирцы ездят в Уральские горы кочевать». В действительности это была часть большого старинного пути, который русские называли Старой Казанской дорогой.
Янгильда Супхангулов (Самангулов) Бигишев личность довольно интересная, хотя и «противоречивая», как зачастую говорят в таких случаях. Он во время башкирского восстания 1705–1709 годов уехал в низовья Исети, в Сингульские юрты, где прожил, очевидно, довольно долго. Сам он в 1734 году писал, что в Сингульские юрты уехал лет тридцать назад. При этом обвинял своих соплеменников Сююргула Терегулова и Суюндука (другой вариант написания — Сунчука) Чурукаева в том, что они в его отсутствие припустили на землю Мякотинской волости сартов.
О сартах я писал раньше, они были формально припущены мякотинцами в 1715 году, то есть договор с ними был составлен в этот год. В действительности имя Янгильды среди тех, кто подписывал договор о припуске, отсутствует. Следовательно, в это время Янгильда все еще жил в Сингульских юртах. Возможно, он вернулся в Мякотинскую волость только в конце 1720-х годов. А когда приехал домой, то обнаружил, что без него многое изменилось
Янгильда был наследственным владельцем части земли Мякотинской волости (а возможно, и всей волости). Так, он в прошениях в Главное правление заводов писал, что «в Уфинском де уезде в башкирской степи имеет он у себя деда и отца своего Бигишева старинную вотчину в Мякотинской волости, в деревне Редяшевой. А в той де ево вотчине имеетца владений ево озера: Илтяш, Кызылташ, Сунгуль и другие озера». Бигиш Елдаев, упомянутый в документе, был прадедом Янгильды. Очевидно, Янгильда Супхангулович Бигишев вместе с братом Кутлумбетем был представителем старой знати и еще пытался распоряжаться землями волости по своему усмотрению. В прошениях он четко прописывает, что является вотчинником, а прочие башкиры, которые пытаются оспорить его права, вотчинниками не являются.
Вотчинная земля — земля, принадлежавшая жителям одной волости на правах наследственного владения. Формально владение землей в пределах волости было коллективным. Иначе говоря, волость представляла собой территорию, принадлежащую одному роду (племени), и этот род распоряжался этой землей коллективно. Это относилось ко всем башкирским волостям. Но реальность была разнообразна. Пример Янгильды Бигишева лишь один из многих. Уже в XVIII веке в указах российского правительства регулярно прописывалось, что любые действия с вотчинной землей могут производиться только с общего согласия всех вотчинников. К примеру, припустить на свою землю других людей они могут только в том случае, если с этим согласны все вотчинники. Но еще в первой трети XVIII века довольно часто вопрос о припуске решался одним-двумя вотчинниками единолично.
Кто такие, кто таков?
Так что Янгильда Бигишев пытался отстаивать свое право на единоличное распоряжение землями Мякотинской волости. Но это было уже почти нереально: пока он отсутствовал, ситуация весьма существенно изменилась, и выдвинулись новые лидеры. В первую очередь надо назвать уже упоминавшихся Сююргула Терегулова и Суюндука Чурюкаева.
С ними тоже ситуация непростая. Их предки в XVII веке ушли за Уральский хребет и поселились на реке Деме на Ногайской дороге. А в конце XVII века отцы Сююргула и Суюндука вернулись в Мякотинскую волость и били челом на царское имя, что они здешние вотчинники, на что им была выдана царская грамота. Но еще в начале 1730-х годов часть старожилов-мякотинцев заявляли, что у этих людей никаких вотчинных прав в Мякотинской волости нет и они были припущены на время отцом Янгильды Супхангулом Уразгильдиным.
Как бы то ни было, Сююргул и Суюндук начали активно участвовать в делах волости. В записи о припуске сартов в Мякотинскую волость, составленной в 1715 году, имя Севергула (Сююргула) Терегулова идет вторым. Деревня Севергулова (Сююргулова) стояла на озере Алабуга. К началу 1730-х годов сложилась, видимо, своеобразная ситуация: Янгильда Бигишев формально оставался старшиной Мякотинской волости, но авторитет имел большей частью у старшего поколения, которое хорошо знало его отца и помнило о его наследственных правах. Более молодые такого пиетета к Янгильде не испытывали. Часть населения волости ориентировалась на Сююргула Терегулова и Суюндука Чурюкаева, которые добились авторитета в тот, довольно длительный, период, когда Янгильда отсутствовал. Права Бигишева они воспринимали, похоже, довольно скептически. К тому же не могло не сказаться его долгое отсутствие. Причем сказаться не только внутри Мякотинской волости, но и во взаимоотношениях с внешним миром.
К примеру, в 1732 году Янгильда Бигишев жаловался в Екатеринбург, что его вотчинные озера русские крестьяне берут в кортом (аренду), а ему денег не платят. Когда начали опрашивать этих крестьян, то выяснилось, что «деревни Редяшевой вотченником Канакаю Икбетеву, Анкару Сундукову, Ямангулу Кужелеву, Юнаю Шихмараеву, Емею Инбетеву с товарыщи, с рыбной ловли с озера Сунгуля да из Нанаги выпадного глубокого истока, с прошлого 1723 по 1732 год из оброку рыбу ловили, а оброку платили оным вотченникам с показанного озера Сунгуля в год по тритцети и по сороку рублев, а с ыстоку Глубокого Нанагайского по три рубли в год… а челобитчик де башкирец Янгильда Самангулов вотченник ли был или не вотченник не знают». Другие крестьяне указывали, что они арендуют озера с 1712 года, но точно так же не знали, кто такой Янгильда.
Иначе говоря, Янгильда Супхангулович Бигишев, вернувшись домой из Сингульских юртов, оказался в сложном положении: значительная часть вотчинников Мякотинской волости его не знала, его не знали и русские крестьяне, арендовавшие озера на территории его волости. Похоже, что его старшинство было в значительной степени номинальным. Но, тем не менее, он оставался старшиной еще довольно долго, хотя роль Сююргула Терегулова и Суюндука Чурюкаева в жизни Мякотинской волости была достаточно велика. Благодаря этому противостоянию Янгильды Бигишева и части вотчинников сохранились документы, которые позволяют чуть-чуть подробнее узнать о ситуации 1730-х годов.
Продолжение следует
Поделиться
