Плата за цивилизацию. Академик Андрей Важенин рассказал о «лекарстве» от рака

Так сотрудники онкологической службы поздравили своего руководителя, главного онколога минздрава Челябинской области, главного радиолога УрФО, главврача областного онкодиспансера Андрея Важенина с присуждением ему статуса академика Российской академии наук (РАН). Получить это звание непросто — проскочить «по знакомству» не получится. Помимо того, что кандидату необходимо обладать реальными заслугами и достижениями, ему нужно быть готовым к целому ряду «фильтров». Если говорить о сфере медицины, то это ученый совет медуниверситета, Уральское отделение РАН, медико-биологический отдел, отделение клинической медицины медицинского отделения РАН и многие другие уровни.

Помимо того, что членство в Российской академии наук дает определенные права, оно и накладывает ряд обязательств, которых у руководителя онкологической службы Южного Урала и так немало. О чем мы и поговорили с Андреем Важениным под гул все прибывающих посетителей за дверью, которые пришли поздравить своего начальника, врача, друга. И просто хорошего человека.

О выборе пути

— Я понимаю, что этот вопрос вам задавали миллион раз, но не могу не спросить, так как сама не знаю на него ответ: почему вы решили стать врачом и думали ли вы, что не только будете спасать людей, но и возглавите онкологическую службу Челябинской области?

— Вот только, пожалуйста, не нужно этих громких слов. К примеру, милиционер на посту: он же не думает о том, что стоит на страже народа. Да, моя работа сопряжена с людской болью, с людскими судьбами. Но это моя профессия, и я занимаюсь ей без розовых очков.

Такого, чтобы я проснулся и понял, что хочу стать врачом, не было. Просто в моей семье  все медики, я рос в этом окружении. К классу 9-му стало понятно, что я пойду в мединститут. Обучение в 31‑й школе помогло определиться с направлением — ядерная медицина, радиология.

О том, что я стану главврачом, я тоже не думал. Виток судьбы. Да и знаете, когда в больнице нет отопления, оборудование не работает так, как надо, ни о какой науке речи идти не может. Я не видел другого выбора, кроме как взять это в свои руки и самому создавать условия для развития и работы.

— Какие качества отличают специалистов, которые работают именно в онкологической службе?

— Действительно, каждая медицинская специальность накладывает свои особенности. По моим наблюдениям, медики, работающие в онкологической службе, как правило, более образованны, чем врачи общей врачебной сети. Этого требует специальность. С одной стороны, они более стрессоустойчивы, с другой — более подвержены профессиональным деформациям, так как им постоянно приходится иметь дело с людьми, находящимися в сложной жизненной ситуации, часто принимать жесткие решения.

О делах насущных

— Можете ли вы оценить место южноуральской онкологической службы на фоне других регионов?

— Не нужно сравнивать несравнимое. Очевидно, что в Москве сконцентрированы все ведущие научные центры, ключевые ведомства, все крупные научно-исследовательские институты. Но в отношении организации работы муниципальной системы онкологической помощи мы Москве не уступаем.

— Какая работа ведется по линии «Росатома»?

— Мы много лет с ними работаем. Есть действующие проекты: это центр нейтрон-захватной терапии, ПЭТ-центр и производство на его базе изотопов, протонный центр. Готовимся к запуску производства отечественных гамма-аппаратов. Это направление нужно возрождать. Также совместно мы решаем вопросы, связанные с расчетными дозиметрическими программами. Таким образом, на одной площадке в Челябинской области взаимодействуют и крупные научные центры, и мощные клиники. Это большое преимущество. И такого, раз уж вы просите сравнить, нет нигде. Не считая Москвы, конечно.

— Что представляет собой так называемый кластер ядерной медицины?

— Не нужно думать, что под этими словами подразумевается здание с пилястрами. Нет. Это группа специалистов, которая работает над общей идеей, реализует общую программу. А кластер — это просто модное слово. В это объединение на добровольной основе, по своей инициативе вошли предприятия ядерно-оружейного комплекса («Маяк», Снежинск, Лесной), клиники Урала, специалисты Челябинской, Тюменской областей, онкологи и радиохимики.

— Какая работа ведется в области радиофармпроизводства и радиофармпотребителей?

— А вот с этим у нас пока проблемы. В 80‑е годы мы утратили это направление. Такова цена перестройки. Были потеряны и производители фармацевтической продукции, и ее потребители — врачи. Сейчас мы делаем все, чтобы возродить утраченное. Речь идет о радионуклидной диагностике, появлении новых изотопов. Кое-что будет производиться в Снежинске. Все это касается национальной безопасности. Так что вопрос стоит остро: мы или вернем это направление, или потеряем, но уже навсегда.

О человеческой сущности

— Рак каких органов сегодня преобладает при диагностике?

— На первом месте — рак кожи и органов дыхания. Все больше случаев выявления рака предстательной железы у мужчин и молочной железы у женщин. Рак кишечника и рак желудка встречаются не так часто.

— Причины развития и распространения онкологических заболеваний до сих пор непонятны?

— Почему же? Все известно. Просто в отношении онкологических заболеваний невозможно выстроить причинно-следственную связь. К примеру, если у пациента расстройство кишечника, можно узнать, что он вчера ел, и сделать вывод. С раком так не получится. Но основная причина известна. Рак — это плата за цивилизацию, за жизнь в цивилизованном обществе. Посмотрите, какой образ жизни ведет современный человек: мало физической активности, много стрессов, плохая экология. К тому же целое поколение было вскормлено на курятине и свинине, выращенной в промышленных условиях, — на антибиотиках и гормонах.

— Стали ли пациенты ответственнее подходить к своему здоровью? Стало ли больше случаев выявления рака на начальных стадиях?

— К сожалению, общий образовательный и культурный уровень населения падает, растет уровень невежества. Я говорю не только про элементарное хамство по отношению к врачам. Я говорю об отношении пациентов к самим себе. Уповают на какие‑то грибы, народные средства, слушают Малаховых. Обращаясь к врачу, пациент не может рассчитывать на то, что его стопроцентно спасут и вылечат. Наука не всесильна. Человек до конца не познан. Общество же, воспитанное на власти денег, не признает, что есть еще не изученные до конца вещи в онкологии, что медицина — это не сфера услуг. Я бы также отметил рост агрессии по отношению не только к врачам — к любым носителям знаний. Если человек — политик, врач, экономист — говорит правду, которая неприятна, это сразу вызывает неприятие. При проклятом советском режиме общество было куда более образованным, проявляло уважение к носителям знаний. Сейчас это уходит.

— Очевидно, что сегодня не приходится говорить о спаде заболеваемости. Но, может, ее удается хотя бы удерживать на одном уровне?

— Спада, конечно, нет и не будет. Напротив, ежегодно наблюдается рост заболеваемости на 2 — 3 %. Хотя у нас еще не такая тяжелая ситуация, как за границей. В Германии, Америке болеют в 1,5—2 раза больше. Сегодня на учете в нашей поликлинике состоит более 90 000 южноуральцев. Порядка 40 000 — в Магнитогорске. В год заболевает более 13 000 человек. В большинстве случаев эти пациенты живут 5 и более лет.

— Что должен делать пациент, чтобы не упустить начало развития болезни?

— Все просто: проходить диспансеризацию, систему смотровых кабинетов, знать, к какой группе риска он относится, прислушиваться к мнению специалистов.

— Настанет ли время, когда можно будет излечить человека от рака полностью? Будет ли найдено лекарство?

— Нет. Человек смертен. От чего‑то он будет умирать в любом случае. За всю историю человечества только один человек жил вечно. Правда, его перед этим распяли. Но мы продолжаем бороться. Сейчас мы справляемся с ситуациями, которые лет 15—20 назад считались безнадежными. Главное, чтобы пациент не усугублял свое состояние и доверял врачам.