Эхо советского феномена. Как партия народ танцевать учила

Челябинский след в книге

Все началось с детства. Автор рос в семье профессиональных хореографов Владимира Павловича и Тамары Борисовны Нарских, воспитавших не одно поколение челябинских танцоров.

— История танцевальной семьи Нарских преломилась в танцевальной истории страны. Насколько может быть научным такой подход?

— Мне повезло, что родственники раскрылись и готовы были рассказывать обо всех наших фамильных тайнах, — рассказывает Игорь Нарский. — А главное, сохранились уникальные архивы, которые мы, как выясняется, напрасно недооцениваем. Когда я работал над книгой «Семейные фотографии в архивах», мне постоянно встречались колоритные снимки 20-30-х годов, на которых изображены танцующие мальчики и девочки в разных кружках. И как-то естественно начались разговоры вокруг хореографии, что мне показалось крайне интересным.

Всю жизнь родители подрабатывали. А где у хореографов могла быть халтурка? Только в самодеятельности! Они же и стали первыми чтецами моей рукописи. Им я и посвятил свою книгу.

Как и все советские ребята, я тоже занимался в художественной самодеятельности. Так что знаю об этом не понаслышке…

— В чем проявляется челябинский след в книге?

— Например, в том, что легендарный советский танцовщик и балетмейстер Игорь Моисеев во время Великой Отечественной войны первые полтора года эвакуации находился при театре ЧТЗ. Он опекал многих начинающих танцоров. И уже в 50-х годах сюда приезжали представители великого танцора. Он поддерживал теплые отношения с руководителем хореографического ансамбля ЧТЗ Натальей Карташовой, которая долгое время жила в Челябинске.

— Речь идет об ансамбле «Самоцветы»?

— Да, я говорю об этом знаменитом ансамбле, который возник еще в 1938 году, фактически одновременно с первой волной самодеятельных коллективов страны: ансамблем Моисеева, хореографической группой хора Пятницкого. Тогда же как грибы после дождя стали появляться в огромном количестве областные ансамбли. А челябинский ансамбль везде цитируется корифеями хореографии как один из самых успешных. И имя Карташовой, которая возглавляла этот коллектив с конца 40-х годов, стоит в первом ряду.

Одной из моих героинь, у которой я взял серию интервью, стала замечательный хореограф Вера Бондарева, руководившая ансамблем «Самоцветы» в 1960-1980-х годах.

Без Большого террора

— Мы вспомнили одну из самых драматичных страниц нашей истории. Неужели 1937 год обошел стороной советских танцоров?

— Думаю, здесь сыграло несколько факторов. Все, что было связано, например, с Мейерхольдом в профессиональном и любительском театре, вырезали под корень. А в хореографии таких потрясений не было. Почему? Во-первых, языком хореографии труднее передавать актуальную действительность. Поэтому к хореографии, как наиболее консервативному виду творчества, относились довольно снисходительно. Правда, время от времени окрики, конечно, были.

Достаточно вспомнить разгромную статью «Балетная фальшь» в феврале 1936 года в «Правде». До этого была статья «Сумбур вместо музыки». Обе они посвящены произведениям на музыку Шостаковича — балету «Светлый ручей» и опере «Леди Макбет Мценского уезда». В случае с балетом ясно, его создателей упрекали в издевательстве над советскими людьми, которые изображаются на сцене как некие кукольные персонажи.

Но нужно сказать, что это были не очень серьезные гонения, а скорее, ворчливые предостережения. Так что Большой террор прошел мимо хореографии почти безболезненно.

Известна история, произошедшая с Игорем Моисеевым в 1937 году, когда ему поручили создание ансамбля. До этого он уже был хорошо известен как организатор всесоюзных конкурсов, которые посещал Сталин, в том числе на национальных декадах. Сохранились фотографии, на которых видно, как вождь приходил на такие фестивали в национальной одежде.

Моисеев создал такой ансамбль из любителей. Сделал пару номеров. Но «наверху» они не понравились. И это было удивительно: Игорь Александрович был очень умный человек, но почему-то пошел по пути печально знаменитых хореографов из «Светлого ручья»...

И Моисеев, на свою беду, сотворил нечто подобное, за что его чуть ли не арестовали. Шла генеральная репетиция, на которой присутствовало высокое начальство. Чуткий ко всему балетмейстер тут же сообразил, что нужно сделать, по ходу перестроив народные танцы в радостном героическом ключе. А все то, что критикой воспринималось как «негероическое», было изъято. И буквально за считанные минуты Моисеев спас себя…

Кстати, тогда же по личному распоряжению Иосифа Виссарионовича надолго отказались от хореографической виртуозности.

— Зато в ход была пущена знаменитая фраза, произнесенная Сталиным: «Жить стало лучше, жить стало веселее»...

— Да, и тут же музыканты и хореографы оказываются в самодеятельности очень важным сегментом. То есть это были люди, которые визуализируют и акустически создают эту самую радостную картину жизни. Поэтому в это время они оказываются очень востребованными.



Когда Ермолова у станка

— Вспомним фильм «Берегись автомобиля». Герой Евстигнеева говорит: «Есть мнение, что вскоре театры народные вытеснят театры профессиональные! И это правильно! Актер, не получающий зарплаты, будет играть с большим вдохновением. Ведь, кроме того, актер должен где-то работать. Неправильно, если он целый день, понимаете, болтается в театре. Ведь насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем, понимаете, работала, у шлифовального станка»...

Это в известном смысле сатира. И все же признаком профессионализма является уровень мастерства?

— Конечно! В ходе исследования я убедился, что представление о самодеятельности как о чем-то вторичном, дилетантском, низком и не достойном внимания в обществе совсем свежее, примерно со второй половины 60-х годов. Это реакция на хрущевскую программу построения коммунизма. С начала XX века, когда в нашу жизнь стало входить понятие самодеятельности, и вплоть до третьей программы КПСС 1961 года под этим термином подразумевается целенаправленная инициатива, устремленная на общую пользу. То есть самодеятельность — это язык демократии. И как раз в третьей программе партии самодеятельность как личная инициатива всячески пестуется. А потом вдруг массово стал тиражироваться образ того самодеятельного режиссера из фильма «Берегись автомобиля» как чего-то вторичного, устаревшего и дискредитировавшего себя.

— Известно, что Брежнев любил фигурное катание, почему оно и прописалось на ТВ, став звездным видом спорта. А в команде Сталина кто-то покровительствовал танцевальному искусству?

— Я считаю, что самодеятельность в том виде, в каком она в Советском Союзе обосновалась, это сугубо сталинский проект, который Иосиф Виссарионович лично опекал. Неслучайно к его 60-летию в 1939 году появился им лично отредактированный сборник материалов о его вкладе в различные виды науки и культуры. Там были упомянуты в том числе создатель знаменитого ансамбля песни и пляски Александров и другие известные люди. В этом проекте было прописано и разделение труда, то есть у каждого направления были личные покровители. Например, Климент Ворошилов отвечал за самодеятельное пение, а Михаил Калинин — за хореографию. Известно по многим воспоминаниям, что за кулисами «всесоюзный староста» весьма бойко охотился за балеринками.

Госзаказ на радость

— За рубежом тоже есть своя народная хореография? Или самодеятельность — это чисто советский феномен?

— При взгляде на советского человека может именно так и показаться: он достаточно угрюм в своих телесных выражениях, особенно «на улице». Но если мы посмотрим на него «на сцене», он улыбается. Сцена — это своего рода отзвук госзаказа на демонстрацию радости. А с другой стороны, это была возможность самовыражения, ощутить любовь и уважение зрителей. Второго такого же наркотика на законных основаниях, как сцена, просто не было.

Но народная хореография была и есть везде, только со своей спецификой. В 1961 году челябинцы ездили в Японию и встречались с коллегами, самодеятельными танцовщиками, которые удивлялись и завидовали тому, что у нас это удовольствие бесплатное. «Вы счастливчики», — говорили они нашим. Им же приходилось оплачивать буквально все: аренду костюмов, зала, и чтобы при этом непременно был сбор.

Специфической особенностью советской хореографии было то, что это большей частью коллективное творчество. И даже в отпуск самодеятельные артисты ездили вместе: завод предоставлял бесплатные путевки, и они дружно отправлялись на Черное море или на Балтику.

Еще одна наша особенность — это масштаб. Самодеятельность охватывала преобладающую часть населения страны от мала до велика.

— Ты что-то открыл для себя новое в своих исследованиях?

— Меня очень удивило, насколько все-таки были широки рамки свободы, когда умудрялись проводить музыкальные и литературные вечера с элементами инакомыслия: скажем, посвященные творчеству Альфреда Шнитке или малоизвестного тогда Михаила Булгакова. Тогда это было на грани дозволенного.

— Переживает ли сегодня танцевальная самодеятельность некий ренессанс?

— Трудно сказать. Но вот что любопытно наблюдать! Посмотрите, с каким интересом сегодня обращаются к подлинному народному искусству, а не прибегают к старинным образцам лишь в угоду моде!

Примечательно: во всех хрестоматиях в приложениях практически к каждому танцу обязательно говорилось о том, что создан он на основе собранных фольклорных материалов. И этому было историческое объяснение. Еще в 30-х годах советская культура провозгласила: учиться у народа!

Хореограф должен был доказать, что его танец народный. Ты его в деревне подсмотрел? Да, тогда он народный! А если нет, до свидания!

В этой связи есть байка, когда Игорь Моисеев приглашает к себе известного татарского хореографа, который действительно собирал фольклор, и просит поставить его татарский танец. Тот приезжает и ставит. Ему платят в Москве хорошие деньги, и он уезжает к себе. А Игорь Александрович говорит своим танцорам: «Ну все, посмотрели, усвоили? А теперь забудьте! Я вам поставлю настоящий татарский танец!»

И делает на основе лишь нескольких национальных ходов совершенно самобытный танец, именно такой, каким он его сам видит.

Интересно, что американские специалисты специально исследовали творчество ансамблей народных танцев мира и выяснили, что у того же Моисеева почти ноль фольклорного материала, в отличие даже от тех, кто был вдохновлен его творчеством, — хореографов Греции, Турции и Латинской Америки.

Пусть это не прозвучит парадоксально, но Моисеев изобрел собственную, совершенно самобытную народную культуру! Он мог себе позволить это…